Страница 68 из 81
Теперь он почему-то понял эту странную потребность той женщины, что была последней его заказной жертвой. Почему-то сам захотел этого. Даже нет – невообразимо нуждался.
- Я помолюсь за тебя, - ответил приятный голос Майкла около его уха.
Антон закрыл глаза, счастливый единственно только от этого обещания. Палач неумолимый занес свой кинжал, и в эту минуту не рука Господа управляла им…
В сводах резонировала великая музыка, сотрясая их, усиливаясь, удваиваясь, становясь всеобъемлющей. Мощные звуки вторили сами себе, отражаясь от стен, и пророчили… пророчили гибель.
Взмах… Антон почувствовал, как тело потяжелело, и с тянущимися секундами груз становился только больше. Ноги сами согнулись в коленях, и дыхание участилось. Но отчего боль не пронзила рассудок, почему кровь все также спокойно бежала по его венам? Он открыл глаза и еле успел подхватить тело Майкла, уже валившееся на пол.
На него смотрел остекленелый взгляд по-прежнему красивых, но теперь уже пустых, а посему ужасающих глаз.
Словно и сам пронзенный, Домов ощутил ужасную боль в груди. Будто мир его рушился, будто самое великое из зол случилось с ним. Вскрикнув, он отстранился от Майкла и выпустил его из рук, ощущая, как сердце сжимается в груди и разрывается там на миллион кровоточащих частей. Ему хотелось умереть, покинуть этот свет, где нету места единственно достойному из живущих, и ладонь его, повинуясь решимости, сжала орудие, которым владела.
Ничем не удерживаемое, тело мужчины шлепнулось о каменный пол, и в ту же секунду, Тоша был свободен от своих иллюзий. Все возвратилось. И ненависть, и злость, и недовольство. И даже его лень и равнодушие. Опять изъяны Майкла были на лицо, и вся его концепция не стоила в Тошиных глазах и гроша. Вернув способность рассуждать, он тут же метнул взгляд прочь от трупа, ища субъект, что умертвил того, единственно с кем сам он справиться был не в силах. Долго искать не пришлось. Недалеко от входа стояла тоненькая фигурка, судорожно сжимавшая в руках серп и лампу.
Люди Майкла, наконец сообразившие, что произошло, внезапно потерявшее свое прекрасное будущее, к которому стремились, бросились к Домову, всем сердцем желая отмстить за учителя, подгоняемые страхом непонимания и неопределенности. Охваченные сильным чувством, позабыли они и об опасности, и о том, за что именно сражались. Это не были просто прихожане, ибо у каждого из них нашлось в рукаве оружие, которым они, поверьте, прекрасно владели.
Завязалась драка. Прозвучала пара ни к чему ни приведших выстрелов, пронеслись в воздухе, мелькая, лезвия. Желание присутствия смерти вновь овладело Антоном, и он звал ее, звал всем своим существом. Запах убийства щекотал ему ноздри. Какофония звуков, состоящая из божественной музыки, криков и клацанья металла, разнеслась по церкви, сопровождая действие так удачно.
Время шло как всегда, тикали часы, и стрелки стремились завершить свой круг. На фоне красивого большого окна мелькали быстродвижущиеся фигуры, каждую из которых переполняла жажда убийства. Ужасающий театр теней, чьи актеры сегодня играли в последний раз…
Проигрываемая музыка взорвалась кульминацией, оставив после себя оглушающую и удивительную тишину. А на залитой кровью сцене остался лишь один человек. Его высокая фигура, освещаемая мрачным светом пасмурного дня, высилась над могильником своих соперников, одинокая и пугающая.
Антон сделал шаг, расталкивая кедами лежавших у его ног последователей Майкла. Он собирался к выходу, но не затем, чтобы уйти. Домов не видел Кири, и дивился – отчего девочка, которая без сомнения должна была уничтожить всех, кто мог ему навредить, бездействовала. Неужели попала в какой-нибудь темный закуток и от страха пошевелиться не может? Сам не понимая почему, Тоша почувствовал, что это объяснение его бы успокоило.
И вот он увидел ее, свою спасительницу, на ее лицо и правда падала тень, но совсем не это помешало ей что-нибудь предпринять. Обездвиженная девочка лежала на полу, спрятанная от того места, где он тогда стоял, колонной, и в плече ее торчал узкий красивый нож, который метнул в нее кто-то из его врагов еще в самом начале битвы. Яркая юная кровь растекалась по подростковой кофте, опускаясь на пол, топя в себе черные густые волосы, и продолжала свой путь дальше, следуя по желобкам – стыкам старой плитки, стремясь куда-то прочь от своей хозяйки, лишая ее сил, и медленно, но верно убивая.
Тоша опустился рядом с Кири на колени, чуть приподняв ее маленькое, невесомое тело. Малышка едва заметно вздрагивала и глядела на него своими красивыми глазами, очерченными длинными ресницами. Антон отчего-то тоже не мог оторвать взора от нее. Ее теплая кровь стекала по его пальцам и капала на джинсы.
- Демонов больше не будет? – спросила Кири тихо.
- Нет, - еще тише ответил тот.
- Хорошо, - девочка словно бы расслабилась и закрыла глаза.
В горле Антона засвербело, и он неосознанно сглотнул. Взявшись за рукоять, Домов аккуратно вытащил из ее тела кинжал, и прижал рану рукой. Она даже не пикнула.
- Кири, - обратился он к ней шепотом.
Та не отреагировала. Ее бледное лицо было умиротворено и спокойно. Прямые блестящие волосы мягкими прядями укрывали его часть, контрастируя чернотой. Пухлые бесцветные губы были чуть приоткрыты, а веснушки каким-то образом словно исчезли, выцвели без следа. Ни одной капельки жизни не осталось в ее милом и невинном облике.
- Кири, - повторил Антон. – Утром, по дороге, пока ты спала, я купил пирожки. С вишней и капустой… Твои любимые… Кири!
Ее имя эхом вторили арки и стены. Они тоже звали малышку. Приглушенно, но требовательно, будто сами хотели услышать ее.
- Кири, - голос Домова отчего-то сорвался, и он, ощущая какую-то пустоту в груди, согнулся над ее телом, обессиленный и опустошенный. Не так, как тогда, когда понял, что Майкла больше нет, а как-то по-новому, по-настоящему. – Ты слышишь, Кири?