Страница 12 из 81
10. ТОТ, КОГО Я ЖЕЛАЮ УЗНАТЬ…
Уже неделя как от агентства не было ни слуху, ни духу, и, несмотря на то, что желание покопаться в прошлом еще не пропало, этот факт Антона
лишь радовал. Однообразные будни вовсе не раздражали его и не навевали уныние. Время текло… то медленно, то стремительно, и хоть неумолимо, но все равно тихо и безмятежно. Ничего не менялось, и это было то, чего Антону так хотелось…
Вишневый диван чуть слышно скрипнул, когда Тоша перевернулся на другой бок. Июльская жара, казалось, пропитала все вокруг. Легкое одеяло и простыня были невыносимо горячими, заснуть становилось совершено невозможно. Но Домов не сдавался…
К вечеру стало прохладнее, и Антон выполз на кухню. Рядом тут же нарисовалась кошка, всем видом показывая, что не ела как минимум сутки. Тоша решил не поддаваться, но сломался через минуту-другую. Быстро одевшись, он вышел на улицу, чтобы купить что-нибудь съестное. В соседнем магазине, расположенном – что очень удобно – на углу его же собственного дома, такого имелось не слишком-то много, хотя ассортимент в принципе был достаточно широкий. Но, как обычно это бывает, – много не значит хорошо. В итоге Домов вернулся на кухню с опротивевшими уже сосисками, хлебом и парочкой булочек. Зато кошке повезло – удивительно, но ее любимый корм всегда был в наличии, и даже свежий.
Заглянув по дороге в почтовый ящик, Тоша нашел там письмо. Без обратного адреса. Конверт плотный, добротный, ни одной потертости, а также ни штампов, ни марок - значит, принесли лично. Это не было для него необычным и нисколько не удивило – с давней поры он получал подобные письма, примерно раз в три-четыре месяца, и хорошо знал, что там внутри.
Уже дома он все же распечатал его, и, как всегда в подобных случаях, с долей иронии и полного отрицания, то есть не только не вчитываясь, но и заранее отвергая, прочитал надпись на белоснежном, словно девственный горный снег, листке, с еле заметным тиснением на самом верху в виде семиконечной звезды:
"И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает и огонь не угасает".
Да, все снова, как он и думал, – этот библейский бред. Листок быстро направился в мусорку. Что за упорная организация, а он был уверен, что это неугомонные бесконечные последователи Божьи всех цветов и окрасов, шлют эти бесполезные агитки! И главное, так прилежно, так регулярно… никаким другим образом, что, в общем-то, им не свойственно, больше не стараясь вернуть его на путь истинный.
А, плевать! Надо бы пожрать все-таки…
Поглощая последнюю булочку за невкусным – больше никогда не купит ничего по совету этой продавщицы – чаем и глядя, как кошка чавкает своей едой, он в тысячный раз думал о том, в чем состоит его жизнь. Не оттого, что на философию после почты потянуло, а по сложившийся уже привычке. И после кратких размышлений опять пришел к выводу, что не знает.
Тоша стукнул кулаком по столу, пытаясь пришлепнуть надоедливую муху. Муха проскользнула меж пальцев и беспрепятственно отлетела к окну. Стол подпрыгнул. Кошка тоже. По ее желтым глазам Антон прочел все, что она о нем думает.
- Не злись, – сказал он ей и попытался погладить.
Обиженная кошка оставила на руке глубокую царапину и вышла из кухни.
- Ну спасибо! – крикнул ей вслед Антоша.
Решив, что давно не тренировался, он последовал за кошкой.
В маленькой захламленной комнате, столь пыльной и пораженной смертельным видом бардака, что вряд ли излечим, Антон не без труда откопал старую потрепанную мишень. Повесив ее на специально вбитый давным-давно в стену гвоздь, он отошел в коридор, предварительно захватив с полки свой комплект метательных ножей. Метнув, практически не глядя подряд сразу три и поинтересовавшись результатом, Тоша остался более чем доволен. Что-что, а это всегда выходило у него блестяще!
И все же он потратил несколько часов, сбивая пыль с позабытой им когда-то мишени.
Уже ночью, ощутив привычный прилив обессиливающей лени, Антон решил, что не общался с диваном слишком давно, и нужно это исправить. Не раздумывая, бросив прежнее занятие, он помчался к нему с той же стремительностью, что развивают зеленые мальчики, спешащие на свидание со своей первой возлюбленной.
~ ∞ ~
Утром, несмотря на тщеславное осознание того, что вчерашний день не прошел как обычно зря, и, на удивление спокойных и бескошмарных сновидений – что так редко с ним бывает! – Антон ощутил, как что-то мерзкое и неприятное тревожит его изнутри. Не понимая причину этого неудобного чувства, Домов пролежал два часа без движения, рассматривая своими черными, будто вороное крыло, глазами трещины на пожелтевшей штукатурке неровного потолка.
Наконец, не до конца осознавая, что делает, он вскочил на ноги, перепугав блаженно посапывавшую кошку, быстро нацепил штаны, какую-то майку, валявшуюся в пыльном углу и явно молящую о стирке, и покинул пределы своего царствования.
Жаркий воздух, прогретый палящим летним солнцем, пробирался в сухую глотку, раздирая ее, и Тоша не мог ни о чем думать, кроме как о том, чтобы купить воды. Как назло во всех ближайших магазинах был переучет. Проклиная это удивительное совпадение, Антон рыскал по пустым будничным улицам в поисках спасительной влаги. Насквозь пропитанная потом майка начинала раздражать, и Антон снял ее, засунув каким-то чудом в задний карман штанов.
Проходя мимо очередного двора, Домов получил одобрительные возгласы прогуливающих школу старшеклассниц, заглядевшихся на его оголенный торс. Что привлекательного они нашли в его хоть и подтянутой, но сгорбленной худой фигуре, он не знал, и только отчего-то ощутил досаду.
Отыскав все же ларек и выхлебав зараз всю бутылку, Тоша наконец-то смог сосредоточиться. Он огляделся и с удивлением отметил, что стоял там, где уже был ранее и где быть более не собирался. Неотрывно глядя на обшарпанные стены парадной и темное нутро приоткрытой двери, дышавшее столь манящей прохладой, он ощутил, как что-то мерзкое, что подняло его в этот день с дивана, гармонично слилось с воспоминаниями о прошлом.
Неужели это было не просто так? Неужели из-за нее?!
Антон шагнул во мрак безглазого из-за проделок местных мальчишек дома, как раз наступив на осколки разбитого ими фонаря.
На одном из пролетов его встретила обычная тучная бабушка в цветном халате и убранными в мудреную прическу седыми волосами. Видимо, инфицированная привычной для старушек болезнью – манией чистоты, она оттирала старую, обитую темным прочным материалом дверь, при этом кряхтя и вздыхая. Антон любезно поинтересовался у незнакомки ее соседкой.
- Танечка? – сказала словоохотливая бабушка нежным старческим голосом. – Да, тут жила. Славная девочка! И порядок у нее всегда такой…
- Жила? – переспросил Тоша.
- Уехала, милок, уехала! С женихом своим. Не нашенский. Такой важный, красивый.
- Куда уехала?
- А я почем знаю? За границу, поди.
Антон задумался. В это время его собеседница, до этого оживленная и светившаяся добродушием, вдруг осунулась и отстранилась, стараясь словно вжаться сама в себя. Ее зеленые глаза, окруженные многочисленными морщинами, выкатились и уставились на парня одновременно испуганным и напористым взглядом.
Тоша вздохнул. Ничего необычного…
- Как он выглядел? – спросил Домов.
Старушка не ответила, судорожно сжимая в своих слабых руках обрывок тряпки, которой мыла дверь. Антон схватил ее за плечи и поглядел на нее так, как умел только он один.
- Как он выглядел? – повторил Тоша повелительно.
- Высокий, статный. Волосы светлые. Красивый. Костюм как с иголочки, - стала перечислять собеседница послушно.
- Вы его прежде видели?
- Нет, никогда не видела. И Таня никогда не рассказывала. Я и знать не знала, что у нее кто-то появился.
- Имя?
- Не запомнила… не называла…
Домов и не рассчитывал.
- Что-нибудь еще было? Странное? Необычное?
- Уехала так скоро! Даже вещи не успела собрать. Оставила мне все. Сказала, что не понадобятся…
- Сказала? Она говорила с вами?
- Да. Только была как сама не своя. Но что уж тут – любов!
- Ясно, - Антон отвел от старушки свои черные глаза. – Это все?
- Как на духу рассказала!
- Спасибо, - Тоша уже ступил на лестницу, но, обернувшись, задал вроде бы непонятный и нелогичный вопрос. – А улыбка? Улыбался он?
Бабушка находилась в слишком необъяснимом ей состоянии, чтобы дивиться, и ответила.
- Да, улыбался. Так красиво улыбался, как с картинки прямо…
Антон до боли закусил нижнюю губу. Снова он. Проклятье! «Сама не своя!» Значит ли это, что…
Выйдя на улицу, Домов глубоко и жадно вдохнул. Словно его тело, охладившись в сыром подъезде, требовало глоток этого жаркого, сушившего горло пыльного воздуха, от которого обычно все желали скрыться. Прогреваясь изнутри, он замер, зажмурившись и расслабившись, но только на мгновение. Через секунду черные глаза блеснули нехорошим огоньком, а уголки губ чуть поднялись вверх.
Не лучший человек для знакомства просто напрашивался на то, чтобы с ним познакомиться…