Стихия Перемен

С крайним благодушием, позволяя себе улыбаться ошивающимся подле с печатями важности на небритых физиономиях сынках воевод, Рикона грела руки. И поглядывала в сторону богатого алого шатра, с трепещущим наверху царским стягом. Возле его полога недвижимо стояли два чудо-телохранителя царя. Там сейчас решается судьба сражения. Туда спешили все эти напыщенные бояре в драгоценных доспехах, бравые командиры в покрытых чужой кровью кольчугах, гонцы из ущелья, приносящие последние вести, воеводы, жаждущие поделится своими гениальными тактическими решениями и перегруппировать вогнанное среди скал войско. Время от времени из-за недалекого леска, со стороны заснеженных полей пребывали представители синетрийского войска, докладывая обстановку. Насколько знала Рикона со слов болтающих между собой обитателей ставки — взять город пока не удавалось. Потери были большими, в основном благодаря силам нечисти, но сносными ведь сегодня многие триградцы нашли свой последний покой.

Торопитесь-торопитесь мураши! Работайте, думалось прекрасной деве, когда она лениво провожала глазами очередного такого посланника до царского полога. Этот, кстати для разнообразия был одет в простую теплую одежду и трехцветный плащ. Не степняк, судя по комплекции — великоват. Раскланявшись сперва с рындами, а после с вышедшим из шатра личным советником царя посланник что-то сказал и достал запечатанное послание. Не сходя с места, отдыхающая госпожа Стратег могла сказать, что это сводка вестей от расставленных на пути до ближайшего царского гарнизона дозоров.

Она вновь взглянула в сторону башен Цитадели поразившись возникновению еще нескольких лент дыма, опутавших легендарную крепость как гигантские змеи. Да сколько еще ждать! Когда наконец придут вести о взятии дворца? Что они там все делают?

Жеманным голоском остановив какого-то бегущего по делам юношу в не по военному нарядных одеждах Рикона попросила принести ей кружечку горячего глинтвейна промочить горло. О капризах блондинки верхушка местного общества давно были наслышаны и глиняная кружка с чьим-то именным вензелем, отлично храня тепло восхитительного напитка была без возражений доставлена меньше чем за десять минут. Сделав первый осторожный глоточек Рикона зажмурилась, с неудовольствием отмечая, что стоны покалеченных ратников, доносящиеся из расположенного неподалеку лазарета, мешают сосредоточиться.

Из царского шатра показался давешний вестник. Вскочив на коня он медленно обвел взором лагерь и остановил взгляд на сидящей у огня молодой женщине. Учтиво поклонился, снимая с головы капюшон и тронув коня поскакал восвояси.

А Рикона подавившись вином старалась откашляться с ошалелыми глазами провожая удаляющуюся фигуру. Это был Ассигма! Стратег острова Харр собственной персоной и в таком месте. Что… что он сделал тут?

Определенно какую-то пакость. Словно отвечая прихотливому ходу мыслей господи Виссарди из шатра торопливо выскочили трое воевод, бывших с царем от самого начала штурма. Оседлав подведенных коней они направились в ущелье. Рикона проводила их долгим взглядом, а потом уставилась на полог шатра, как на ядовитую кобру. Ну давай! Где же ты?!

Он не заставил себя долго ждать. Предвестник чего-то плохого, вечно улыбчивый алхимик Панир вышел от царя с бледным невероятно напуганным лицом. Он быстро пошел к Риконе, по пути неуклюже столкнувшись чуть не попав под лошадь проскочившего через лагерь всадника.

— Сюда приезжал… — начал было он заикаясь от волнения, но тут же оказался перебит нетерпеливым взмахом тонкой руки:

— Я знаю! Чье послание?! От кого? Что в нем было?

— От союзника Яромира, Саламата Черного. Я сам видел печать…

Не дослушав ответ до конца все более проникающаяся тревогой Рикона снова перебила алхимика:

— Что? Что там было? Говори!

Панир раскрыл рот чтобы ответить. Подобно роковому набату из ущелья потянулся гул рога. К нему присоединился еще один. И еще. Все они играли общее отступление. Люди в лагере услышав его, останавливались на месте с испугом глядя в сторону Первой Заставы.

— Да говори же, что было в том проклятом послании?! — истерично вскрикнула госпожа Стратег, чувствуя как изменяет ей привычное самообладание.

Вихрь просто не поверил своим глазам, когда пространство посреди лагеря изогнулось и налилось слепящим белым светом из которого выступили седобородые старцы. Священные Пути, открытые Богами для своих почитателей, уже несколько десятилетий не использовались. Больше того, они были запечатаны волхвами столичного капища Семаргла. И только ими могли быть открыты. В случае острейшей нужды.

Растерянный и ошеломленный увиденным маг пошел на встречу выходящим из белого сияния кудесникам, не сводя глаз с алой огнистой вязи на одеждах могучих гостей. Пораженные только-только отзвучавшими сигналами отступления люди появление волхвов восприняли как знак Божий. Почти все они побросав свои дела склонили головы, молитвенно простирая руки, или упирая острия мечей в землю. Рядом с царским шатром замерли раскрыв рты балбарашский алхимик и зачем-то схватившая его за грудки помощника. А когда Вихрь рассмотрел величавое лицо старшего из волхвов, то едва сам не грянулся на колени.

— Нет времени на объяснения, — могучим как рев трясущего дубраву ветра голосом изрек Верховный Волхв Огнебор, буквально пронзая мага-оружейника своим орлиным взором. — Нужно как можно скорее собрать всех доступных волшебников. Мы должны помешать ужасному коварству! Пресветлый Семаргл открыл нам замысел ворога всех живых!

Голос рога, призывающий к отступлению застал передовые отряды войск, когда те щедро устелив мертвыми телами проходы и стены, захватили Внутренний Бастион. Чаша весов обозначенная победой неуклонно сместилась в пользу красно-васильковых и сине-золотых кафтанов, разбавленных блеском чешуй доблестных витязей.

Отступление! Дружные построения должны по мановению волшебной дудочки отойти назад. Нарядные и со счастливыми улыбками. Хе-хе. Примерно так себе могли представить это действие те кто не знаком с человеческой породой.

Потерявшие друзей, загнанные на враждебную землю и оторванные от теплых очагов дружины, почуяв слабину неприятеля вцепились в глотку носящим изображение дракона на панцирях, не хуже взбесившихся собак. Это задние ряды могли позволить себе роскошь реагировать на подобные приказы. Но не те, кто упоенно махал топорами на узких винтовых лестницах, давил засевших в башнях черных воинов суровым натиском цепов и булав. Обдирал кожу, протискиваясь через заваленные проходы и садил горло яростным крикам. Не те, чья кровь быстрыми струйками стекала по долам мечей. О, нет! Им было не до приказов.

Как и магам. Годун и Шагельд упорно боролись с остатками магической защиты Цитадели, которую я создал еще несколько месяцев назад, чтобы вторжение не выглядело чересчур уж легким. Люторад тоже старался вовсю, памятуя мой наказ и нещадно разнося ничего не значащий камень, заливающий огнем проломы в стенах.

Рога снова протрубили, действуя на многих как ведро холодной воды. Ошеломляя и отрезвляя.

— Отходим! Все отходим! Назад!

Слишком уж неожиданным выглядело все это, поэтому на короткое время в рядах армии воцарилось непонимание. До умов еще не дошло, а тела по привычке продолжали свое дело. Не вовремя! Очень не вовремя! А самое неприятное, непонятно почему? В такие моменты нельзя позволить мыслям завладеть собою. Действия и только действия!

До снесенных тараном ворот мне оставалось не больше двух десятков саженей. Обернувшись Люторада, как раз готовившего новую игрушку из своего крушащего арсенала я заглянул в его глаза. И быстро приказал, пользуясь прикрытием общего шума:

— Дойду до внутреннего двора, убирайся! Отходи со всеми, но как можно быстрее! Понял меня? Чтоб духу твоего в ущелье не было!

Он не собирался возражать, почувствовав как важно беспрекословное подчинение. Можно было только порадоваться сообразительности ученика. Но мне было не до того. В поддерживаемом снежными шапками скал небе засиял золотой лик. Ласкающий глаз свет, отразился во мне каким-то неприятным скребущим чувством. Притом, что кроме меня образ Божества заметил только Люторад. Магия волхвов!