Спящий красавец

— Да уж, положение, — поморщился Сорган и пнул сапогом бугорок слипшихся листьев и хвои.

К моим ногам подкатился рыжевато-коричневый круг.

— Это что это? — наклонилась я и взяла его в руки, разглядывая находку, — Гриб?!

Величество тоже с подозрением уставился на землю. На месте разворошенного бугорка торчала крепкая толстенькая белая ножка.

— Ничос-се! Да это же боровик! — как ребёнок ликовала я, — Это же настоящий белый гриб! Это ж мы сейчас какую шикардосину наваяем!

— Ты уверенна, что это съедобно? — настороженно переспросил он.

— Не сомневайся, величество, это не просто съедобно, но и безумно вкусно, отозвалась я уже шаря по округе в поисках собратьев царского гриба, — давай, не филонь, поднимайся и ищи такие же. Буду тебя сегодня роскошным завтраком потчевать. Зря, что ли, сметану с собой тащим.

Скрашивая серое начало дня, мир заиграл радужными красками. Я азартно шастала по кустам. Сорган тоже увлёкся "тихой охотой". Сбор грибов, особенно там, где они есть — само по себе немалое удовольствие. Через пол часа мне пришлось уже тормозить разошедшегося не на шутку напарника, потому, что грибочков уже была приличная горка, я тащить их с собой — бессмысленно.

— Сорган, хорош! — смеялась я.

— Сейчас — сейчас, вон тот последний только срежу. Ну, глянь, каков красавчик! — с горящими глазами величество тащил мне очередную порцию крепышей.

— Всё, пошли к воде — мыть будем, да чистить.

К грибам решила запечь картошки. В Оглиме взяли немного прекрасно подходящих для этого случая жёлтых клубней из рассыпчатых сортов. Картофелины хорошенько намыла, настрогала на шайбы, присыпала солью и травками и насадила на веточки, заменившие шампуры. Пока Сорган растягивал фольгу, я порезала грибочки и нарубила лучок. Жарить решила на солёном деревенском сале. Глотая в предвкушении слюну, растопила кусочки ароматного шпика, кинула кубики лука, немного поджарила и загрузила красивые пластики боровика. Гриб тотчас же ужался и дал сок. Потушила минут пятнадцать и добавила сметану. Много — всю, что была. Затем, разворошила угли и на медленном огне начала выпаривать жидкость. Вокруг импровизированной сковороды расположила палочки с картофелем. Вскоре аппетитнейшие грибочки в густом соусе с запечённой картохой были готовы. Быстро погрела над затухающим огнём начавший черстветь хлеб, который у меня уже чуть ли не вырвал из рук вконец одуревший от витавших вокруг запахов Сорган, и, наконец, приступили к царской трапезе.

43

Ну всё, пора завязывать с лирическими отступлениями и выдвигаться в путь.

— Твоё величество, давай, однако, лагерь собирать, — вырвала я из глубокой задумчивости своего спутника.

— А? Да, — сморгнул он немножко как-то растерянно.

А я, вдруг, подумала, что он ведь на самом деле — крепкий орешек и большой молодец. И для человека, потерявшего память, держится просто на высоте. Даже неловко перед ним стало за то, что подтрунивала, забывая подумать, а каково ему — человеку, очнувшемуся без воспоминаний.

— Ничего, мы обязательно всё вернём на свои места, — пообещала я ему мысленно, не найдясь, что сказать вслух, погладила по макушке и взялась складывать вещи.

Сорган благодарно глянул на меня, поднялся и молча присоединился к процессу сборов. Минут через сорок мы уже катились по трассе.

— В ближайшей деревне надо обязательно разжиться хлебом и, может, какими овощами, — предложила я, проверяя, на сколько хорошо укрыта от посторонних глаз моя кошка.

— Согласен, — не оборачиваясь ответил Сорган, управляя Храпом.

Ехали достаточно долго, пока из-за поворота, наконец, не показались домишки с уютным дымком над трубами. Свернули с тракта и покатили в сторону села. По пути попалось стадо коров, которое местный пастух гнал на луг. Медленно продираясь сквозь меланхолично бредущих нам навстречу бурёнок, поинтересовались у него, где в деревне торг. Получили ответ, что с рынка народ уже разошёлся, и рекомендации, в каких домах продают яйца, хлеб и овощи.

— А вот у Фроловны, что в зелёном доме по левую руку вон той вона улицы живёт, самое вкусное масло и молоко. Точно говорю. Да, и обратно сюда можете не возвращаться, ехайте всю деревню насквозь — там мосток через речку. А за ним дорога опять на тракт и выведет, — закончил подробный инструктаж разговорчивый парень и зацокал, подгоняя своих неспешных парнокопытных. Мы тоже, наконец, смогли свободно продолжить движение.

Очень даже удачно затарившись съестными припасами, выбрались на окраину села, где и в самом деле обнаружилась живописная речка с несколько хлипковатым на вид узким деревянным мостом. Храп заволновался. Мальва тоже начала проявлять беспокойство. Сорган спрыгнул с телеги и медленно повёл конягу в поводу. Мне тоже было не по себе на этой ненадёжной опоре. Вспомнился подвесной автомобильный мост через Аю из моей собственной жизни. Тоже то ещё удовольствие было карабкаться по нему зимой. Мост тогда обледенел и качался от сильного ветра. Навсегда запомнился запах палёной резины моей верной короллки, взбирающейся наверх. Нет, здесь сейчас, конечно, лето, но тоже как-то высоковато и неуютно.

В заботах и переживаниях переправы мы не заметили всадника, подгоняющего немолодую кобылку вслед за нами к мосту. Первая среагировала Мальва, только Сол шёл впереди и не расслышал, а я не сразу поняла причину её беспокойства, списав его на счёт страха высоты. Когда я, наконец, увидела Ревера, он уже спрыгнул с лошади и, шатаясь, подходил к краю берега, неотрывно глядя на нас. Даже отсюда было видно, как его трясло.

— Со-о-рга-ан! — надрывая связки заорала я.

Он оглянулся и тоже сразу узнал всадника с дороги. Удержал морду Храпа, дёрнувшегося от моего вопля и, с усилием потянул повод вперёд.

А на берегу, следопыт с перекошенным судорогой ярости и боли лицом опускался на одно колено к земле. Храп, каждой клеткой, видимо, прочувствовав весь ужас ситуации, уже без принуждения рванул так, что Соргану приходилось бежать перед ним. Я одной рукой вцепилась в край повозки, другой пыталась придержать Рыську. Телегу трясло так, что солома с очнувшейся кошки летела во все стороны. Собака зарылась в угол за моей спиной.

И вот, рука Ревера опустилась в пыль, вызывая спазм земли. В реку полетели куски глины и камни. Тот край моста повело, но опоры выдержали. Глядя на нас белыми от ненависти глазами, маг взмахнул обеими руками и, сжав их в кулаки, со всей силы ударил ими по земле.

Деревянный настил за нами затрещал и с натужным скрипом поехал в сторону. У меня остановилось дыхание. Сол уже тащил ступившего на твёрдую землю спотыкающегося Храпа дальше от моста, успевая вытянуть с него телегу. А я всё смотрела на трясущегося на том берегу Ревера, как вдруг, пласт земли, на котором он стоял на коленях, с гулким грохотом просел, опадая в реку. Следопыта, словно куклу, швырнуло вниз. Но ему уже было всё равно. Обескровленный потерей фамильяра, он вложил в этот последний удар все остатки своей силы и надорвался. Бездыханное тело мага уносила река. Из ближайших домов высыпал народ. Сорган трясущимися руками ощупав меня, повернул к себе моё лицо и что-то кричал. А я всё никак не могла моргнуть — перед глазами стояло искажённое страданием лицо умирающего следопыта. Наконец, шквал эмоцй прорвало слезами. И, клянусь, среди пережитого страха, злости и ненависти к врагу, едва не погубившего мою Рысю, мелькнуло уважение к сильному и, по-своему, честному сопернику и, даже, где-то сострадание.

Не скоро ещё мы пришли в себя. Сорган, сохраняя хладнокровие, подгонял Храпа, увозя нас подальше от этого места. Я укрыла заново Рысь, зарылась к ней и тихо проревелась. А потом, убаюканная её теплом и качанием повозки, уснула. Проснулась от того, что остановились. Вконец вымотанный Сорган загнал телегу в лес на привал. После сна мне стало значительно легче. И опять шевельнулось уважение к моему напарнику, сильно подогретое угрызениями совести. На него больно было смотреть, хотя Сорган и крепился изо всех сил. Даже попытался заняться поиском дров для костра. Я спрыгнула с телеги. К моему удивлению и великой радости, Рыська осторожно последовала за мной. Сделала, пошатываясь, несколько шагов и присела. Сорган с вымученной улыбкой наблюдал за ней.