Спящий красавец

С уголка глаза всё-таки скатилась слеза. Чуткая кошка понимающе лизнула меня в висок, обнимая лапой. Я, хлюпнув носом, уткнулась в родное существо и, убаюканная тихим шуршанием небесной воды, уснула.

19

И был рассвет. И это восхитительное дыхание омытого дождём мира. Когда отступают ночь и тревоги, когда в первозданной тишине возрождается надежда.

Дождь прошёл. Как странно и чудесно

Ощутить капель умытых ив,

Видеть, как рождается в небесном

Радуги цветистый перелив,

И, вдыхая полной грудью ветер,

Веющий от сонной уремы,

Слушать соловьиные о лете

И любви волшебные псалмы.

Автор стихотворения Леонид Чернышов https://stihi.ru/avtor/nepokorniy1

Картинка из свободного доступа в интернете

Я потихоньку, стараясь не разбудить Фету и Сола, выползла из палатки, разожгла костерок, чтобы согреть чайку и насладиться прекрасным утром.

Как, всё-таки хорошо, что за темнотой всегда приходит свет.

— Господи, ну что за неуклюжее создание. Раскидал свои конечности по всем углам, повернуться негде, ещё и балахон свой на меня свалил — донеслось из недр палатки ворчливое шипение ведьмочки.

— Р-р-р, — недовольно завошкалась Мальва.

— О-о-о! — горестный выдох Феты.

Я так подозреваю, что наш светлый маг просто начал проникаться симпатией к талантливой характерной девчонке и втихаря укрывал её своим плащом, пытаясь согреть прохладными ночами, проявляя незаметную трогательную заботу. (Что, в отличие от Феты, прекрасно замечала ревнивая собачонка.)

Вход в палатку приоткрылся и, щурясь с непривычки от яркого солнца, на свет божий выползла взлохмаченная ведьмочка, продолжая вполголоса пыхтеть и возмущаться. Сол, видимо, только на другой бок перевернулся и продолжил сладко сопеть, демонстративно игнорируя Феткино негодование. Вообще всю дорогу они только и делали, что препирались. Я про себя улыбалась, наблюдая за этой парочкой.

Выдернув плащ из под дрыхнущего, как колода, мага, ведьма, зябко поёжившись, завернулась в него и присела к огню. Сейчас она была похожа на нахохлившегося недовольного птенца.

— Ты чего всё на него ворчишь? — тихо рассмеялась я.

— А чего он…

— Давай, не бухти уже, иди умывайся, да будем завтракать.

— Мне по статусу бухтеть положено, я — ведьма-а-а, — сделав "страшные" глаза, наконец, улыбнулась подруга, подхватила полотенце и пошла к воде.

Пока она плескалась, я нарубила бутербродов и разлила чай.

— Фет, у нас хлеб заканчивается. Пока наш лежебока отсыпается, я, наверное, сгоняю в деревню, возьму булок, да послушаю, что люди говорят. — предложила я, дожёвывая завтрак.

— Давай, только осторожно там.

Переодевшись из штанов в традиционную для местных юбку, прихватила денежку, немного орешков — похрустеть в дороге — и отправилась к селу. На самой его окраине обратила внимание, что из ближайшего овражка за мной явно и не очень умело наблюдают. Та-а-к. Присела на камень и начала демонстративно грызть лакомство. Тихое шебуршание переместилось чуть ближе ко мне.

— Эй! — я улыбнулась и присвистнула, — орешки будешь?

Из оврага показалась лохматая пацанская головёнка.

— Да не боись, иди угощайся.

— Я и не боюсь вовсе, — настороженно зыркая на меня голубыми глазищами и утирая рукавом нос, из оврага вылез мальчонка лет семи. — А ты чего здесь? Заблудилась, чтоль?

— Я домой в Одрад иду, у тётки гостила, — почти не соврала я. — Мне бы хлебом разжиться. У вас тут кто по булкам главный?

— Ну так это, к Марте тебе надо, вон с утра уж напекла, на всю деревню хлебный дух стоит. Она уже на толкучку пироги снесла. А деньга-то есть?

— Есть маленько. Проводишь? — я протянула мальцу ладонь с орешками.

— Отчего ж не проводить, я здесь кажную собаку знаю, — важно ответствовал мелкий и повёл меня в глубь села.

"Хлебный дух" действительно стоял такой, что я бы, наверное, и без проводника сориентировалась, куда идти. Пока мы протискивались по рядам, я превратилась в одни большие глаз да ухо. По местному рыночку уже вовсю сновал народ, гудя, как потревоженный улей.

— Фрол, топай с дороги, чего встал, как вкопанный…

— Да-а, чот сегодня народу, что в твоей столице…

— Эх, скоро в Одраде афлаимцев больше, чем крайтцев будет…

— И прут, и прут, чего только забыли у нас…

— Слышь, Дина, говорят, по деревням сильных травников забирают и в столицу везут…

— А на кой там столько травников-то?..

— Да не в столицу, а в сам Афлаим в рабство гонят…

— Цыть, трещётки! Хватит ужасу нагонять! Наслушаются, потом мелят что попало! — мужской голос. — А вы чего рты пораззявили, больше уши развешивайте…

— Тёть-Марта, я тебе покупательшу привёл, — это уже мой звонкий проводник.

Гомон вокруг нас моментально стих, народ, настороженно оглядываясь, разбрёлся по своим делам. Да, не любят нынче здесь незнакомцев. Оно и понятно.

— А ты, вроде ненашенская, — нахмурилась на меня булочница.

Я повторила версию, уже рассказанную мальцу, по-быстрому взяла у дородной Марты хлеба и поспешила к своим.

— Рота подъё-о-ом! Хорош ночевать. Двигать надо, и так кучу времени потеряли. В Одраде что попало творится, а мы тут растележились, — скомандовала я, с места в карьер начиная скидывать вещи.

— Чего ещё приключилось? — откладывая недоеденный бутер тревожно встрепенулся сонный ещё Сол.

— По дороге расскажу. Собираемся.

Весь путь до стоянки я ломала голову, зачем Афлаиму наши травники. Закралось одно поганое предположение, но всё ещё надо было проверить. Возможно, хозяин одрадского леса просветит. По прогнозам ведьмы, к следующему дню как раз должны выйти к его границам. Созерцательное настроение как ветром сдуло, на рысях двинули в дорогу. В этот вечер даже палатку раскладывать не стали, — шли "до упора", перекусили на скорую руку и повалились спать под открытым небом.

К обеду на горизонте появилась кромка бора. Ноги, казалось, сами несли нас вперёд. На полном ходу вступили в чащу, как будто знали, куда идти. Через пол часа этого интуитивного марш-броска выпали на поляну, на которой уже ожидал местный Хозяин, восседая на пне.

— Чего так долго канителились? — начал он без предисловий, не удивляясь появлению в нашей компании Сола, — Пошевеливаться надо, а вы там красотами любуетесь. Значится так, слухайте сюдой, дела плохи. Господин ваш теперь слушает только бабу эту забугорную и папашку ёйного. Во дворце местные советники рта открыть не могут. Через неделю — свадьба, и тогда совсем хана, они тут в полном праве хозяйничать станут. Как-то она им крепко управляет. Даже когда в своём Афлаиме сидит. Да, кошка ещё при нём всегда. Навроде твоей — здоровенная, только белая. С собой притащили и к нему приставили, может в звере причина, не знаю.

— Вот это поворот. Они ему что ли фамильяра привязали? Это вообще возможно? — спросила я своих спутников.

— Не знаю, — подала голос ведьма, не слышала о таком. Но чёрт его знает, до чего они в своём секретном отделе университетском додумались. Даже если так, фамильяром может управлять только хозяин. Как тогда они его контролируют? Ничего не понимаю.

— Правда, что местных знахарей в Одрад забирают? — спросила я лесовика.

— Правда, — опустив глаза сник Хозяин. — афлаимцы не способны к целительству. Потому и гонят наших травников новых господ врачевать. А то и чего хуже сотворят, они те ещё придумщики.

— Чего-то подобного я и боялась.

— Сол, из чего твой концентрат жизни? — Фета ошарашенно прижала пальцы к губам.

— Ты всё правильно поняла, я синтезировал его из собственной силы. — враз осунувшийся маг мрачно смотрел в одну точку. — Возможно они нашли какую-то информацию в моём старом укрытии. Бежать спешно пришлось, мог что-то упустить, не уничтожить.

Так вот, что на самом деле больше всего нужно Афлаиму от Крайта. Светлая сила наших магов. При всей технической развитости государства, медицина в нем сильно хромала и оставалась на уровне трав. Лечить, как наши знахари, собственной силой они не могли. Волосы зашевелились на моём затылке.