Страница 7 из 8
Эти сиськи напомнили мне те оладьи, которые я ел утром с кленовым сиропом.
Я до сих пор вспоминаю вид и вкус этих оладьев.
В сущности, оладьи – моё любимое блюдо с раннего детства.
И кукуруза.
Но сиськи Лоретты были больше любых оладьев. Они напоминали какие-то чудные круглые грелки, наполненные горячей влагой.
Её волосатая вагина глядела на меня, как ощерившаяся морская ежиха.
Удивительная Лоретта!
13
Она меня спросила:
– Ты веришь в любовь, мой мальчик?
Я сказал, что верю.
– А ты веришь, что каждый день – Судный?
Я сказал, что верю.
То, что произошло в следующие минуты, было неописуемо прекрасно.
Лоретта оказалась несказанно умелой и пылкой партнёршей.
И она с первой секунды заразила меня своим энтузиазмом.
Я превзошёл самого себя с Лореттой!
Разве это не чудно?
Конечно, чудно!
И сейчас я с восторгом её вспоминаю: соительницу, марьяжницу, беззаконницу, полюбовницу, хорошиху и любодейку.
Уверяю тебя, читатель: она достойна моих мемуаров не меньше, чем Уильям Берроуз.
Она не писала рискованных книг, не сочиняла авантюрных рассказов, но творила невероятные события в жизни.
Разве это не странно и не прекрасно?
Да, прекрасно, – как те многоцветные байки, что рассказывали Чосер и Боккаччо.
Или как русские заветные сказки!
Хотя они ужасно брутальны.
Я, кстати, так тогда и подумал: «Ну вот – я в русской заветной сказке».
Хотя всё происходило в Северной Америке, в Канзасе.
В вагине Лоретты!
И она была великолепна.
14
Под конец Лоретта меня спросила:
– Ты знаешь, кем мы стали?
– Кем? – спросил я.
– Сестрой и братом.
Я подумал и согласился.
15
I love you, Loretta!
I love you очень сильно.
Я и сейчас вижу, как ты машешь мне «good-bye» своей смуглой ручкой.
И я помню, как ты прошептала мне на ухо:
– Никогда не грусти, мальчик. Грусть отдаляет нас от Бога.
Но я не хочу углубляться в детали нашего с ней любовного акта.
Пусть все подробности секса останутся энигмой.
Довольно об этом эпизоде.
Хватит.
Как сказал знаменитый русский писатель: «За мной, читатель!»
Часть третья. Беременная девочка и Томас
1
Я вышел из дома Лоретты в состоянии дезориентации и счастливого угара.
Я шёл не различая дороги.
Пережитое на кухонном столе ввергло меня в исключительную, ни с чем не сравнимую эйфорию.
Возможно, такое бывает от мощной дозы героина – наркотика, которым увлекался Берроуз?
Я был в ОГЛУШЕНИИ от несравненной Лоретты!
Как говорится: на седьмом небе.
Я даже забыл о Берроузе, как и обо всём на свете.
2
И вдруг я наткнулся на беременную девочку с треугольным лицом и опухшими губами.
Она шла по тротуару, выставив вперёд грандиозное брюхо.
На вид ей было не больше пятнадцати, и она была кожа да кости.
Но какой несусветный живот: не иначе как десятый месяц.
И там, должно быть, таилась тройня.
На девочке топорщился грязный рабочий комбинезон на три размера больше, чем надо.
Мужской комбинезон в чёрных маслянистых пятнах.
Волосы на её голове напоминали перекати-поле.
Она упёрлась в меня зелёными, как болото, глазами:
– Хочешь потрогать мой животик?
По-английски это так прозвучало:
– Would you like to feel my tummy?
Я опешил:
– Oh, thank you. Thanks a lot. May be later?
Она посмотрела на меня с нескрываемым презрением, и мне стало ужасно стыдно.
Я потрогал её животик.
Он был тугой, как астраханский арбуз наивысшего сорта.
– Ну, как он тебе? – спросила странная малышка.
– Замечательный. Когда ты ждёшь ребёнка?
Она улыбнулась своими опухшими губами:
– Это ты. Мой ребёнок.
Я подумал, что мой английский опять сыграл со мной дурную шутку.
Поэтому я ей просто улыбнулся.
А она, свирепо:
– Ты что? Не понимаешь? Ты – мой ребёнок, придурок!
– Я? Твой ребёнок?
– Ты, дурак, ты. Теперь понимаешь?
– Как так?
– Да уж так. И ничего с этим не поделать.
– Я буду твой ребёнок?
Она вдруг рассердилась:
– Сколько можно повторять? Ты что – недоносок? Я же сказала: ты – мой бутуз, мой несчастный убогий сынок, моя бедная плоть и кровь, мой подгнивший плод, мой тупой карапуз, мой дрянной спиногрыз, мой байстрюк, мой гадючий найдёныш!
Пена выступила на её губах – белая, болезненная пена.
Я испугался.
Опять испугался!
Я ведь трус, как сказал один московский литературный критик.
Трус, мелкий пакостник и воришка чужих рассказов.
Как сказал однажды Берроуз: «Get off the stage, lying cocksucker!»
А ещё он писал: «So who can prove that I didn’t on my vacations go to Tangier and rape children?»
Поэтому я и испугался.
Даже очень.
И поспешил прочь от этой бедной девочки на сносях.
3
Чтобы чуть-чуть оклематься от этой встречи, я зашёл в кондитерскую и купил коробку donuts.
Они были жирные, обильно посыпанные сахарной пудрой.
Donuts – отвратительное лакомство, а вовсе не хлеб насущный.
Я съел целых семь donuts – вероятно, из-за стресса.
И меня затошнило.
Кроме того, мне захотелось пить, как дромадеру после перехода Сахары.
Или это никуда не годное, кокетливое сравненье?
Я захотел пить, одним словом.
Я был измождён и подавлен.
Я думал: «Сколько мне ещё таскаться по этому Лоуренсу? И на кой чёрт мне сдался этот Берроуз?»
Я был в отвращении от своей авантюры.
Я хотел в Калифорнию: покупаться и полежать на берегу океана.
И чтобы рядом ходили светловолосые девушки в бикини – с голубыми-голубыми глазами.
В Калифорнии у всех девушек глаза голубые и пустые.
Как небо.
Лев Толстой был не прав, когда писал о глубоком и осмысленном небе.
Впрочем, над Аустерлицем небо могло быть осмысленным и глубоким, но вот небо в Калифорнии абсолютно пустое и не имеет ни малейшего смысла. Я открыл это, путешествуя с группой IRWIN.
И люди в Калифорнии тоже не имеют смысла.
Там всем заправляют деньги.
Как сказал однажды Джон Джост: «Деньги – это первая и последняя подлость. Деньги – ложь, позволяющая тем, у кого они есть, считать себя лучше тех, у кого их нету. Это горы лжи, запакованные в национальные флаги, которые заставляют бедных мальчишек идти на верную гибель, чтобы те, у кого есть деньги, могли сидеть дома, потягивая мерзкие коктейли. Деньги – первый шаг на дороге, ведущей в пропасть».
Или, как писал Берроуз: «The universal Betrayal has swamped this terrible planet».
4
И тут я увидел бар, где меня наконец ждала удача.
5
Начну с того, что стены этого бара были увешаны фотоснимками Берроуза и его знаменитых фанатов.
Я узнал Джимми Пейджа, Лори Андерсон, Дэвида Боуи, Лу Рида, Мика Джаггера и Игги Попа.
Все они стояли или сидели с Берроузом в обнимку или просто рядом.
Были ещё Берроуз и RAMONES: Joh