Лис. Услышать свое сердце.

12

В изучении материала прошло еще три. Во дворце готовились к эльфийскому празднику, слуги бегали в суматохе, повара и кухарки готовили праздничные блюда. Сунула нос на кухню: бутерброд с сыром в зубы и стакан ягодного компота – пинок под мягкое место, чтобы не мешала. Спасибо и на этом. Честное слово, как у нас перед Рождеством. Целый день постишься, готовишь, убираешь, печешь, а есть только с первой звездой. Подкрепившись, направилась в мое любимое место, место уединения и покоя, и черта с два туда дошла. Моя служанка, вцепившись в меня и вереща, что ее князь накажет, повела меня в мою бывшую комнату. Зашла и чуть не упала на пол, чтобы, как избалованный капризный ребенок завыть со слезами и заколотить ногами об пол с воплями «не хочу, не буду». На кровати лежало необычайно красивое дорогое платье. Платье. Платье! Платье!!! Это означало одно: меня замочат, как соленую селедку, в растворе, будут сдирать десять шкур, полировать, мыть, потом вытащат из ванной и начнут натирать всем, что есть у Гэлторна, юного садиста-экспериментатора, а в заключении запихнут в корсет, намалюют, повыдергают все волосы и, совершенно наглым образом, выкинут в зал, полный мазохистов в подобных костюмах.

Увидев лежащую прелесть на кровати, служанка опять заверещала, а я спиной шла к двери, приклеив улыбочку к лицу. Но моя спина уперлась не в дверь, а в Гэлтирэля, который, зная меня и мою нелюбовь к праздникам, сам лично зашел удостовериться, что мной уже занимаются. Служанка, подхватив меня под руку, повела меня в ванную и самолично твердой рукой засунула в приготовленный раствор, предварительно сняв с меня лохмотья, как она выразилась, имея в виду, ту крестьянскую робу, которую я купила еще во время побега и которую я так и не удосужилась выкинуть. Прибежала еще одна молоденькая полуэльфиечка и матерая человеческая женщина, очевидно, ее мать. Она спокойно управляла мной, как капитан кораблем. Теперь мне можно было пикать через раз и только по предварительному разрешению. Словом, из шантрапы, из бомжихи сделали прекрасную царевну. Платье переливчатого атласа с тончайшим блестящим шифоном, с вплетенными в них серебряными нитями сияло от нежно-голубого до глубокого синего королевского цвета. На меня его одевали и ахали, как так удачно подошло по фигуре и по цвету. Мои глаза на этом фоне стали голубыми. Краски на лицо наложили минимум, сделав ярче глаза и губы. Волосы завили в длинные локоны, распустили, только лишь в самом верху сделали сложную укладку с косой. Последний штрих – туфельки из синего атласа на невысокой шпильке. С тоской посмотрелась на себя в зеркало – какая цыпочка, только это не я! И где теперь мои мечи? Я без них, как голая.

Горько вздыхая, вышла в коридор и столкнулась с Гэлтирэлем, который, не смотря, кто перед ним, отвесил дежурный поклон, пробормотал по-эльфийски, что зал в другой стороне, и прошел вперед. Я подозрительно посмотрела вслед и сказала:

- Все успокоиться не можешь, да? Мало того, что по твоему приказу из меня непонятно что сделали, оружие забрали, так ты еще и шутить изволишь. – Лишь после моих слов он, остановившись, обернулся и замер. Его глаза в секунду охватили меня всю с головы до ног. Он молча подхватил мою руку, поцеловал и повел меня в зал, где уже собрались почти все гости. Отвел меня к трону Владыки. Там пришлось раскланиваться со всей королевской семьей, гостями. Несколькими минутами позже прибыли Лаирасул с принцессой Лотанариэ. Они раскланялись с королевской четой, и я подошла поздороваться с ними. Принц выразил свое восхищение, на которое я не обратила никакого внимания. Мое внимание было направлено на девушку. Она уже более двух недель дома, но вздрагивает от шума и шагов за спиной. Бледная, испуганная, печально-прекрасная. Я взяла ее руки и прижала к сердцу. Ей нужен не бал, а обычный разговор, пустая болтовня ни о чем, которая дала бы ей душевный покой, постепенно успокаивая нервы. Я прошептала ей:

- Принцесса, я тобой и никого не бойся, пока рядом твои защитники. Я и Гэлтирэль, Лаирасул и другие эльфы и люди тебя всегда защитят, не дадут в обиду. – Она доверчиво прижалась. Я обняла ее – бедный испуганный ребенок. Отвела ее к королевскому трону. Началась музыка. Владыка закружился с леди Лауриэль, Гэлтирэль смотрел на меня, но я протянула ему руку леди Лотанариэ, которая доверчиво пошла к нему, вцепившись в его ладони. Ревность? Ни грамма. Девушке предстоял огромный реабилитационный период, и вопрос: сможет ли она принять и отпустить все произошедшее с ней.

У края танцевального зала стоял, подпирая плечом колонну, Синьагил, в белом, расшитом серебром костюме, тонкой шелковой рубашке, отличных замшевых сапогах, тонкой выделки, распущенными светлыми, почти белыми волосами, с серебряной серьгой (!) в левом ухе и перстнем на правой руке. Синие глаза смотрели на все это собрание чуть насмешливо, руки, изящно сложенные на груди, и свободная поза говорили о том, что для него это празднество – пустое времяпровождение. Высокий, гордый и прекрасный он влюбил в себя немало дам из этого зала, но сейчас он будет моим.

Подошла к нему сбоку и ущипнула. Лицо приняло недоумевающее, немного оскорбленное выражение. Однако он не повернулся. Тогда я, изменив голос, спросила:

- Я Вас раньше здесь не видела. Вы, должно быть, только что прибыли? – Он фыркнул, повернулся и потерял дар речи. Смотря на его растерянную физиономию, стремительно теряла настроение. – Я сама в шоке, кикимору болотную сделали из нормального человека. – Он просто смотрел на меня и молчал. Это раздражало. – Думала, хоть ты поднимешь настроение, а ты … - Раздраженно отвернулась, чтобы уйти. Он поймал меня за руку и потащил танцевать. Раздражение поднималось во мне как цунами. Конечно, я, как и любая женщина, люблю комплементы, красиво одеваться, но когда на тебя смотрят и молчат, возникает ощущение, что они боятся открыть рот, чтобы не рассмеяться. Психика у меня ни к черту, поэтому я еле сдерживалась. Он не отпускал меня и по окончании этого танца, сразу перешли в другой, похожий на вальс. Синьагил тихо сказал:

‍ - Посмотри мне в глаза, Лис. – Я посмотрела в глаза. Это два горных озера, холодные, чисто-хрустальные, завораживающие. Смотря в них, теряешь чувство реальности. Хочется войти в них, и невольно льнешь к их хозяину. Нас кто-то толкнул, я опустила глаза и очнулась. Оказалось, что мы так уже протанцевали три танца.

Я рванула в сторону от Синьагила: он, похоже, колдует, но он не собирался меня отпускать. Хватка, надо сказать, у него железная. Мы вернулись на свои места. Я попыталась осторожно выдрать руку из руки эльфа, легче стальные наручники поломать, у них хоть замок есть. Зашипела:

- Изувер, отпусти руку, поломаешь запястье, больно же. – Хмыкнув, отпустил руку. Но едва я собралась удрать, как его рука обвила мою талию. Злость во мне заклокотала: что это за наглость? Да я по твоим нахальным ручонкам так настучу, что надолго забудешь как обниматься. Запыхтела, пытаясь незаметно от других выбраться. Этот гад стоял со спокойным, можно даже сказать, безмятежным лицом, цепко держа меня, разъяренную, пыхтящую.

Подошел Гэлтирэль. Рука Синьагила на моей талии сразу напряглась, как и все тело. Сейчас он был похож на тигра, у которого хотят отнять добычу. Если со мной он забавлялся, зная, что у меня не хватит силенок выдраться, удерживал вполсилы, то теперь, точно почуя опасность, сжал руку. Глаза стали льдом, тело сталью, настороженно он посмотрел на князя. Гэлтирэль сделал вид, что не заметил этого и пригласил меня на танец. Я любезно согласилась, Синьагил неохотно отпустил меня.

С Гэлом вышли в середину танцующих. Я сказала ему:

- Похоже, что я ошиблась. – Эльф внимательно посмотрел:

- В чем?