Когда выбор есть

– И ты нашла способ привязать меня к этому миру посредством близких мне людей, но как? Более того, я вполне уверен, что если бы в волшебном мире нечто подобное существовало, Тёмные Волшебники бы об этом знали.

– Совершенно верно. Только, есть небольшой нюанс, - Гермиона самодовольно улыбнулась. - И это вновь возвращается к самой сущности магии и разнице подхода между магглорождёнными и чистокровными. Чистокровные знают только о законах магического мира, где, например, все строится на семёрке. Но существуют ещё так называемые маггловские ведьмы. А вот у них в основе всего волшебства пентаграмма. И да, настоящего колдовства там нет, но теории вполне реальны, особенно если их использует настоящая ведьма. Помнишь, я когда-то говорила тебе, что твоя мать была просто гениальна? На самом деле, я взяла за основу сущность твоей защиты, которую наложила Лили Эванс. Твоя защита строится на самопожертвовании, материнской любви, преданности, всех тех чувствах, которые Волан-де-Морт понять не мог. Я взяла это за основу и построила пентаграмму. Кровь представляла твоя тётушка Петунья, любовь, естественно, Джинни, преданность – профессор Снейп. Я представляла любовь сестринскую, а Рон - дружбу. Это была моя пентаграмма, и в нужный момент, когда сверкнула его Авада, я активировала порт ключи, которые и перенесли сюда всех нужных мне участников. Ну, а на всякий случай, если всё-таки понадобится такая важная в магическом мире семёрка, твои родители ведь всегда с тобой. Их любовь защитила тебя, поэтому они всегда рядом. Мы создали маяк, который ты и почувствовал возле Арки. Конечно, проверить мои заключения и предположения было невозможно, до последнего мгновения все было лишь в теории, но я не ошиблась.

– Гениально, – вновь повторил Гарри. – И к слову, ты редко ошибаешься. Но я только одного не могу понять, как тебе удалось уговорить тётушку Петунию? Нет, я вам очень благодарен, тётя, но особой любви к себе никогда не чувствовал.

– На самом деле, это было не так уже и сложно. Правда, я тоже помнила твои рассказы, и поэтому на разговор с миссис Дурсль уделила достаточно времени. Но в принципе, оказалось, что все намного проще, – бросив быстрый взгляд на Петунью, Гермиона улыбнулась. – Ты же помнишь, что на самом деле являешься крестражем. А ещё, вряд ли забыл, как близкое общение с Крестражами влияет на сознание людей. Правда, волшебники быстро соображают, в чем дело, потому что чувствуют тёмную сущность предметов, а в случае с Крестражами в живых людях, это вообще очень сильно притуплено. А вот магглы реагируют исключительно на эмоциональном уровне, притом, воспринимают всё это, как свои собственные чувства. Они ощущают Дементоров, как депрессию, а вот на Крестражи реагируют ненавистью. Все твое детство они были под влиянием Крестража, только вспомни Беллатрикс. Она ведь радикально изменилась, когда это влияние было убрано. Последние два года ты не возвращался в семью, если мы были не в Хогвартсе, то ты был на Гриммо 12. Влияние Крестража на них ослабло, и на самом деле, твоя семья уже не могла даже вспомнить, почему так ужасно с тобой обращалась. В общем, мне не стоило больших трудов уговорить твою тётушку помочь, выслушав меня, она сама предложила.

– И всё-таки, ты исключительно гениальна, – вновь повторил Гарри.

– На самом деле, у меня было много поддержки и помощи. Но я подстраховалась.

– Что ты имеешь ввиду? – Гарри вопросительно приподнял бровь.

– Я подозреваю, что профессор Дамблдор верил, что ты и сам смог бы вернуться. Просто, я ничего не хотела оставлять шансу. Я хотела наверняка знать, что смогу вытянуть тебя обратно.

– И этим вы очень сильно отличаетесь от профессора Дамблдора, мисс Грейнджер, – Снейп вздохнул и горького усмехнулся. - Он всегда надеялся ещё и «на авось».

========== А дальше…. ==========

Гермиона Грейнджер, магглорождённая волшебница, самая блистательная Ведьма за последние несколько десятков, а то и пару сотен лет, стояла перед зеркалом в Малфой-меноре. Усмехнувшись, Гермиона разгладила складки пышного кринолина, точной копии платья Красавицы из одноимённого мультика с чудовищем, только белого цвета.

Девушка до сих пор отчётливо помнила, как неугомонный Гарри Поттер непринуждённо ворвался в комнату, где она сама, Нарцисса Малфой, миссис Грейнджер и Джинни-теперь-уже-Поттер, рассматривали фасоны свадебных платьев. А потом, насвистывая известную мелодию «Tale as old as time» из того самого мультика, Гарри положил перед ней на стол картинку платья Белль. Гермиона чуть сама не прибила Поттера Авадой, благо, они уже все знали, что он вполне может вернуться. После чего она с шумом выставила настаивающего, «что уж если его красавица-почти-сестра выходит замуж за бывшее чудовище, ставшее принцем, то и платье вполне подходит», Избранного за дверь. Впрочем, под изумлёнными взглядами самой Гермионы и её матери, внимательно рассматривавшая фасон платья, Нарцисса внезапно согласилась, что если убрать жёлтый цвет, это как раз то, что надо. Джинни её поддержала.

За ужином, Гарри Поттер самодовольно осведомился, что все решили по поводу фасона, а потом долго смеялся, когда ему сообщили, что именно на этом платье теперь настаивает леди Нарцисса.

– Спасибо, хоть не платье Золушки, – Гермиона тряхнула пышными волосами, ожидая десяток вопросов, но все за столом были вполне серьёзны.

– Вы далеко не Золушка, мисс Грейнджер, – пробормотал Люциус Малфой, а портрет его предка тут же согласно кивнул.

Гермиона запоздало подумала, что волшебница с палочкой, увлекающаяся трансфигурацией, это снова слишком близко к дому и вполне может быть не сказкой, а очередной историей магического мира. Впрочем, как и Красавица и Чудовище, да и Спящая красавица - мало ли таких зелий?! - и многие другие сказки. Гермиона и сама может стать «и доброй, и злой волшебницей» в каждой из них, знаний хватит. Немного позже, портрет Люциуса первого, которому делать теперь было практически нечего, а по рамкам путешествовать ему после долгих десятилетий под замком разрешили, с удовольствием рассказал ей и эти истории.

Недоразумение по поводу платья было не единственным, что Гермиона сочла нужным выяснить до того, как согласится стать будущей леди Малфой. Правда, на этот раз разговаривал с ней сам Драко. После её небольшого «выступления» в библиотеке, парень сам нашел её в саду Малфой-менора, куда девушка убежала на то самое место, где они впервые поцеловались. Присев рядом с почти невестой и взяв её за руку, Драко заговорил без каких-либо вопросов с её стороны:

– Гермиона, ты постоянно забываешь, что в мире магии всё подвластно именно этой магии. А ещё, воспитание детей волшебников очень существенно отличается от воспитания магглов. Нам никто не рассказывает сказки, что в мире правит любовь или все возможно. Мы чётко знаем, что далеко не все пути открыты для всех. Нас с детства учат, что долг – превыше всего. Особенно, детей чистокровных. Но тем не менее, наши родители не деспоты, и выбор всё-таки есть всегда. В твоем случае, здесь можно смотреть двояко, как я понял из разговоров с предками и твоей матерью. Люциус и все те книги, которые не открыли нужные страницы для тебя, считают, что магглорождённые самим волшебством и магией предназначены в нуждающиеся чистокровный род, и поэтому вы к нам тянетесь. Как сказал мой предок, стоит лишь поманить пальцем. А вот твоя мать думает немного по-другому…

Гермиона, которая к этому моменту уже с полной обреченностью во взгляде наблюдала за волнами на озере, слегка воспряла духом и обернулась к Драко. На лице чистокровного волшебника явно читалось, что умозаключения Джейн Грейнджер ему кажутся не менее логичными и имеющими место существовать, чем постулаты древних волшебников. Заметив, что выражение лица его наречённой невесты вновь изменилось, Драко продолжил: