Звезды в лесу

«Лишь бы не забыть», - подумал он и провел рукой по голому черепу.

Дурацкая будет ситуация, если спросят имя, а он не сможет ответить… Первый сын, все-таки… Резники обычно не бывают первенцами. А вот он - резник-первенец. В их храме он пользовался большим уважением. Однако вне храма об этом никто не знает, поэтому выглядеть он будет предельно глупо, если забудет имя, данное ему при рождении. Оглядев лес, молодой человек представил себе НАСКОЛЬКО это будет глупо. Не выдержав этого ужаса, он вытащил нож и аккуратно вырезал «Сарафир» на предплечье. Все, теперь, когда он надписан, можно было идти. В храме не были приняты имена. Там не было в них нужды. Учеников было всего трое: старший, средний и младший - первый, третий и второй. Наставников всего два, один всегда находился рядом. Даже с понятием «звать» ученики были знакомы чисто теоретически, ведь та часть храма, где они жили, была настолько мала, что всегда можно было подойти и сказать то, что хотел. С остальными храмниками ученики почти не контактировали. Поэтому свое имя Сарафир узнал только сегодня. Полчаса назад. Сегодня ему сказали, что он готов, указали, куда идти и выставили за ворота. Он был средним, под номером три, но первым доучился именно он. Сарафир хотел вернуться в свое родное поселение, но там уже был Резник, а второго на такое маленькое поселение не надо было. Ему указали другое место, и теперь первым и главным его настоящим жизненным испытанием было дойти до нового дома.

Сарафир оглянулся на массивные деревянные ворота. Двадцать лет назад его отец принес его сюда - в храм богини Смерти - в рюкзаке, и постучал в эти ворота. Сарафир не помнил этого, ему было лишь чуть больше года. Не помнил, как отец отдал своего первого сына храмникам и, объяснив его историю (начиная с имени, заканчивая цыпленком), поцеловал малыша, попросил Резника и, больше не проронив ни слова, ушел. С тех пор Сарафир ни разу не покидал храм. Если его отец увел Резника, значит он был головой в своем селении. Сарафир стоял перед чужим миром, в котором он всегда будет чужим. Чужим среди сородичей, не способных даже ударить свинью в рыло, чтоб не зарывалась. Резники жили сами, никогда не заводили семьи или даже работников. Их поселение их кормило, отдавая часть своей еды за каждое убитое животное, птицу или рыбину. Отдавали лучшее, чтоб резник не отказал им в следующий раз. Но все равно он будет всегда чужим и лишний раз к его дому не подойдут и на улице его делами не поинтересуются. Сарафир смотрел на незнакомый лес с легким беспокойством. Его учили выживать во внешнем мире, но уже сейчас он видел слишком много всего незнакомого. А что же будет дальше? Он поднял руку к шее и прикоснулся к амулету, висевшему на шнурке под одеждой. Амулет защищал от злых чар. Сарафир еще раз провел рукой по лысому черепу, вдохнул, словно перед прыжком в воду, и сделал шаг вперед. В этот момент ему пришла в голову мысль сначала посетить родное поселение и проведать отца, а потом уже искать место жительства. Он еще не знал, чем обернется ему это решение, но уже уверенно шагал чуть восточнее того направления, которое ему указали наставники.

Илатони стоял посреди дороги и думал о бренности бытия. Пыль неприятно колола и раздражала кожу, ссадины болели. Ссадины НЕ ЗАЖИВАЛИ! Его колотило от ужаса. Один волк - и все. И он умрет в луже собственной крови. Илатони осмотрел свое тело. До чего оно мягкое и незащищенное! Он пошевелил крыльями и попробовал помахать ими. Если очень сильно постараться, метров на десять он взлетит. Но это мало поможет ему, добраться таким образом до дома он никак не сможет. Для этого надо уметь летать. По-настоящему летать. А для этого нужна сила. А силы у него нет. Больше нет. Илатони никогда не слышал о таких случаях, но теперь начал подозревать, что не все пропавшие в городе разбивались о скалы, отравились или были съедены драконом.

Илатони с ужасом обдумывал свое положение. Ему было достаточно сильно пораниться, упасть с высоты, встретить хищника (можно и не дракона или пантеру, достаточно простого волка или собаки) и он умрет. У него не было никакой возможности вернуться домой. Там слишком высоко, он замерзнет насмерть, даже если попробует.

В кустах что-то зашевелилось. Сердце Илатони, наоборот, замерло. На тропу выскочил заяц. Он остановился, поднялся, уставился на Илатони и удивленно задвигал ушами. Заяц никогда не видел, чтоб ангелы разгуливали по лесу без корзин. А тем более выходили на уситскую тропу. От таких троп вообще надо держаться подальше. Здесь все пропахло уситами с их собаками. Заяц удивленно принюхался. На этой тропе пахло еще и волшебником. Это было совсем плохо, решил заяц. Он знал, что ангел не представляет опасности, но все равно испугался и убежал, когда тот заговорил.

- Зайчик, ты случайно не знаешь, где живет тот волшебник, который был здесь и забрал у меня силу?

Зайчик испугался и убежал.

- Я стольких из вас вылечил, когда мог! - в отчаянии крикнул ему вслед Илатони.

Тут же он сообразил, что теперь, наверное, вести себя нужно как можно тише. Надо, наверное, дойти до родных скал, может, родственники найдут его и смогут помочь… Илатони принялся отряхиваться от пыли, думая о том, что даже не знает, в какую сторону идти. Он осмотрел деревья. Залезть на одно и осмотреться? Ни секунды не колеблясь, он попытался это сделать, но тут же ободрал все руки и колено о жесткую кору. Чуть не заплакав от непривычной боли, Илатони вернулся на дорогу. Здесь меньше шансов, что на него нападут волки. Можно подождать какого-нибудь усита и спросить у него, где горы. Рано или поздно все равно кто-нибудь пройдет. Это был всего пятый раз, когда Илатони покинул город, поэтому он не знал, что эта дорога вела на север от ближайшего поселения уситов, а, значит, пройдут по ней скорее поздно, чем рано.

Илатони сел на теплый камень у дороги и, изо всех сил прислушиваясь, стал ждать. В течении следующих нескольких часов он сидел на камне, лежал на камне, сидел возле камня, один раз пнул камень, ходил, хромая, вокруг камня кругами. От усталости у него болела спина, плечи, ноги и шея. Он хотел есть, пить и спать. На солнце было жарко, в тени было холодно. Разбитое колено и ободранная рука саднили и кровоточили.