Нулевой километр

– И «жениха» своего можешь взять, раз твой Руслан вечно занят. В знак благодарности за потраченные нервы: глядишь, может, кто из девчонок ему приглянется, раз тебя простые смертные не интересуют. У нас тут каждый мужик на счету – Астафьева уже два года свое одиночество шоколадом заедает.

– Пф-ф-ф, – выдаю с ухмылкой, мгновенно вспоминая Ленкину соседку: пухлые щеки с непременным румянцем, жиденькие белокурые волосы до плеч, и талия, по своим габаритам превышающая общепринятые стандарты сантиметров на двадцать. Серьезно? Кого — кого, а вот Бирюкова такой точно не видать. Если он от меня нос воротит, то на что уж Снежанке рассчитывать?

– Ну ты скажешь, Лен. Где ты видела, чтобы парни вроде него с бомбовозами встречались?

– А тебе откуда знать? Может, ему как раз в теле и нравятся?

А вдруг, правда? Может поэтому он с таким остервенением взбивал перед сном подушку, так тщательно отодвигался подальше, желая избежать любого контакта со мной? Может все дело не в том, что я плачу ему зарплату, а как раз таки в его специфических предпочтениях?

Замираю, стараясь представить, как смотрелся бы Макс рядом с Астафьевой, и брезгливо морщусь, когда воображение дорисовывает эту сладкую парочку.

– А говоришь не нравится, – Ленка тихонько посмеивается, не забывая умиляться крохотными платьицами из чистейшего хлопка, а я передергиваю плечами, не в силах проигнорировать эту шпильку.

– Не смешно. Мне как мужчина Максим неинтересен, просто немного задевает его равнодушие. Я, знаешь ли, к другому привыкла…

– Ты что, червонец, чтобы от тебя все с ума сходили?

– Нет, – качаю головой, протягивая карту кассиру, – я лучше.

Просто Бирюков еще этого не понял. Слеп и ни один окулист ему не поможет.

***

Моя бабушка говорила, что путь к мечте никогда не бывает легким: Бог неспроста посылает нам испытания, усеивая узкую тропку к поставленной цели огромными булыжниками, о которые мы то и дело спотыкаемся. Не знаю, проверяет ли он нас на вшивость, или делает все, чтобы вкус долгожданной победы был слаще, но от его происков я определенно устала. Прониклась к детям, неведомым образом прокравшимся в мою душу, и совершенно забыла о главном – еще немного, и я потеряю своего журавля. Выпущу из пальцев короткий хвост, что когда-то с трудом ухватила, и буду махать исчезающей в небе птице промокшим от слез платочком.

– Ты меня пугаешь, Юлек, – будь Тихомиров рядом, он наверняка бы обвил мою талию рукой, прижал к себе и, жадно втянув носом аромат моего парфюма, припал бы к шее своими влажными губами – уж слишком нежно он произносит мое имя. Скучал?

– За пять дней ни одной операции по карте. Думал, с тобой что-то случилось, раз ты забросила свою идею с моим разорением, а тут такой подарок – теперь ты одеваешься в детских магазинах?

Видите, я уже уязвима! Так погрязла в семейных дрязгах, что совершаю ошибки одна за другой. Сначала добровольно мчу на выручку отказавшимся от меня родственникам, потом впутываю в свои проблемы Бирюкова, для полного счастья укладывая его на соседнюю подушку, а в завершение и вовсе – бездумно расплачиваюсь кредиткой, даже не удосужившись подготовить правдоподобную легенду! На кой черт я, вообще, решила их приодеть?

Прикрываю дверь детской, старательно напрягая отказывающиеся работать извилины, и не придумав ничего лучше, перехожу в наступление:

– Мог бы и позвонить. Или Света тебя даже в туалет одного не пускает? – что, впрочем, не удивительно, ведь вскружить ему голову я могу и на расстоянии. По крайней мере, раньше точно могла: когда ноги так не болели от пешей прогулки по городу, когда руки не ныли от тяжести покупок, что обычно за меня носит кто-то другой, когда рой надоедливых мыслей не вызывал боли в висках, а неумолимо мчащаяся вперед минутная стрелка не подгоняла меня приступить к приготовлению ужина… Может, поэтому большинство браков трещат по швам? Женщины просто не находят в себе сил для ублажения ненасытных мужей?

– Ревнуешь?

– К кому? – усмехаюсь и, привалившись плечом к стене, устало потираю виски. – Скорее сочувствую. Уверена, с Тихомировой ты умираешь от скуки. Она ведь наверняка кормит тебя паровыми котлетками?

– Кормит меня повар одной из лучших клиник. А ты своим молчанием едва не пустила под откос все труды врачей: консьержка уверяет, что ты со среды дома не показываешься. Ничего не хочешь мне рассказать?

Нет. Определенно нет. Качаю головой, наверняка побледнев от одной мысли, что все случившееся со мной выплывет на поверхность, и, опомнившись, что видеть моего протеста Руслану не дано, произношу вслух:

– Я решила навестить подругу детства. Не только тебе ведь позволено отдыхать.

– А детские вещи?

– У нее свадьба на носу и рождение первенца. С пустыми руками ведь не пойдешь. Ты, кстати, тоже приглашен. Так что если терапия пошла тебе на пользу и ты готов к селедке под шубой, милости просим. Только Свету с собой не бери, от вида местных модниц она впадет в кому.

Уши закладывает от шума бурлящей в венах крови, легкая шелковая блузка липнет к спине, а пальцы нещадно уродуют и без того неприглядные обои – от ужаса, что он согласится, я, кажется, дышать перестаю… Знаю, что лечение не забросит, а все равно жмурюсь от страха, до боли прикусывая щеку.

– Я, пожалуй, откажусь. Знаешь ведь, на рыбу у меня аллергия. И ты надолго там не задерживайся: я к концу месяца в Москву возвращаюсь, хочу с тобой пару дней провести. Прежде чем вернусь к работе.

Как мило, верно? С женой он путешествует по миру, а со мной закроется в спальне и восхищаться будет не архитектурой Столицы Англии, а откровенностью моего белья…

– Уложишься до моего приезда?

– Не знаю, – облегченно выдыхаю, что ничего странного в моей отговорке он не нашел, и запускаю пальцы в прическу. – Помогу Лене с приготовлениями, наемся торта и, возможно, даже напьюсь от зависти, когда увижу ее в свадебном платье…

– Сильно?

– Очень, – кисло улыбаюсь его веселью и запускаю туфлей в кота, что уже вовсю проводит инспекцию моих покупок.

– Не переусердствуй. Не хочу оплачивать медицинские счета, если у тебя вдруг случится несварение. Кстати, что там с Бирюковым? Смогла уговорить его вернуться?

Еще бы! Только подробности лучше оставить при себе, поэтому и прикрываю динамик рукой, молясь, чтобы приятный мужской смех, раздающийся за стенкой, не коснулся ушей моего любовника. Ни к чему ему знать, что в своих уговорах я преуспела настолько, что вместо руля Макс сжимает в руках потрепанную куклу, и следит не за дорогой, а за нехитрыми Айгулиными манипуляциями над ее прической... Домашний – в светло-серых спортивках, идеально сидящих на крепких ногах, в черной майке-алкоголичке, что подчеркивает его скульптурно слепленный стан…

– Конечно, – стараюсь говорить как можно беззаботней, качнув головой, чтобы это наваждение развеялось, – правда, тебе придется выплатить ему премию. И от моральной компенсации за стыд, что я испытала, уговаривая его не увольняться, я тоже не откажусь.

– Будет тебе компенсация, – соглашается Руслан и торопливо прощается, ведь стук женских каблуков о кафельный пол прекрасный повод свернуть беседу с подружкой.

Еще бы, чувства своей благоверной он привык оберегать.

Встаю, на ходу сбрасывая с себя пиджак, и замираю в дверях кухни, недовольно сведя брови на переносице – Голубев, к моему счастью, до сих пор не вернулся, зато следы его ночной попойки налицо.

– А я говорила – испугается, – вынырнув из-за моей спины, Ленка первой хватается за веник, старательно выметая из-под стола картофельные очистки. Отточенными движениями отправляет в мусорное ведро стеклотару, сгребает в кучу перепачканную посуду и открывает форточку, с наслаждением вдыхая свежий воздух. – Я раньше убрать хотела, но Ярик предложил фильм посмотреть. Мы взяли твой планшет, это ведь не страшно?

– Нет, – веду головой, одну за одной распахивая рассохшиеся дверки гарнитура в поисках кастрюли, и отыскав подходящую, наполняю ее водой. Надеюсь, бабушкин борщ я готовить еще не разучилась, иначе к разговорам о моем невыносимом характере, что ведут между собой Тихомировские работники, прибавится пара сплетен о моей неспособности состряпать из овощей хоть что-то, отдаленно напоминающее суп.