Страница 85 из 100
Он построил внутри себя барьер. Отгородил свой разум, чувства, эмоции. Он заставил себя не думать – кто перед ним, что за люди, почему они оказались здесь, в этой тайной зловещей тюрьме. Какие прегрешения привели их в камеры с малюсенькими окошками под потолком, забранными крепкими решётками.
Каждый день повторялось одно и то же. Он завтракал – как автомат, машина, функцией которой является поглощение пищи. Вкуса не чувствовал, но съедал всё. Отвечал на вопросы – порой невпопад – и ехал в тюрьму. Сопровождающие всё время менялись, но тот «шкаф» в плаще, которого он видел с коробкой, на глаза не попадался. Зато каждый день начинался с Залеского.
– Отлично, Вик, – потирал руки полковник. – У вас определённые успехи! Вы знаете, что можете теперь регулировать зону захвата? Наша аппаратура фиксирует – позавчера вы сняли с двух объектов витакс, приоткрыв амбразуру всего на сорок пять градусов. Браво! Объекты стояли рядом, и вам этого хватило…
Это были те две женщины. Похоже, мать и дочь. Они действительно жались друг к другу, угадав каким-то шестым чувством, что их пришли убивать. Вик запер себя на замок, превратился в бетонную глыбу – шершавую, холодную, неживую. И как только где-то за стеной с него сняли намордник, хватанул жизни этих двух женщин одним резким движением. И тут же забарабанил в дверь.
Да, он знал, что может теперь регулировать поток принимаемого витакса – его объём и интенсивность. Как только ослабляли поводок, он мог тянуть узконаправленным пучком, секторами различной величины, мог выпить донора одним глотком или произвести строго дозированный съём. Всё это было новым в ощущениях, навыки нарабатывались быстро, и очень пригодилось бы в воровском ремесле ещё недавно, но сейчас от него требовали другого…
– …А вчера! Вчера вы показали нам и вовсе высший пилотаж! Сработать всем полем одновременно, по окружности?! Наши специалисты до сих пор не могут прийти в себя!..
А вот вчера были уголовники. Что ж это за внутренняя тюрьма у господина полковника, или Вику создают специальные условия? Но ошибки быть не могло: оловянные взгляды в прищур, татуировки, гнусавая речь. Притом, бакланы, не учёные ещё, не то просто так на тягуна не полезли бы. Какой-то молодец – даже не блатной, а так, приблатнённый, – тут же направился к Вику танцующей походочкой. Разговор завязать, на вшивость проверить.
С такими он встречался. Знал – тут или нужно уметь разговаривать на их языке, или не стоит говорить совсем. Выбрал второе. Как только почувствовал свободу, представил себя губкой, впитывающей влагу всеми своими порами. Турбина даже не зарычала – засвистела на высокой ноте. Сколько их там было – шесть, семь? Он не считал. Будто отжал комок ветоши и отбросил за ненадобностью.
А потом были ещё камеры. Разные. И ещё, ещё, ещё…
И силы заниматься всем этим давало только одно – неожиданное и невероятное открытие. Во время отключения кокона открывался крохотный канал к оператору. Тот, кто держал поводок, кто мог одним движением запечатать его поле, по прихоти своей то дарил, то отнимал способность к тягу – сам был уязвим. Что за обратная связь срабатывала в данном случае, Вик не знал. Вникать в природу этого явления не было ни сил, ни желания, да и знаний, наверняка, не хватило бы.
Но из этого следовал один очень важный вывод. Однажды, подобрав выгодную ситуацию, он сможет перехватить поводок. Хоть ненадолго, но стать хозяином собственного намордника. И это был шанс. Призрачный, ещё не до конца оформившийся в виде мыслей и планов – но шанс. Осталось только терпеливо дождаться момента его реализации.
И отыграть как по нотам.
Оператор, тот самый «шкаф» в плаще, мелькал рядом с полковником постоянно. Вик был уверен – генератор действует на определённой дистанции. Вряд ли у них есть прибор, блокирующий поле на сколь угодно большом расстоянии. Тогда расклады были бы совершенно иными, и схема контактов другая. Нет, коробочка пока способна работать лишь в непосредственной близости от «пробитого». Ну, метров сто, или чуть больше. Вот и водят они Вика как бычка на привязи.
Но в условиях тюрьмы ничего не сделаешь, единственная возможность может появиться лишь при охоте на Грома.
Поэтому через неделю он обратился к Залескому:
– Хватит, полковник. Я не убийца. Больше в ваши камеры я не ходок. Можете меня пристрелить, или заморозить поле, но я готов сделать ещё только одну акцию. Ту, о которой мы говорили в самом начале.
– Вы не в том положении, Сухов, чтоб диктовать условия, – нахмурился куратор. – Всё идёт по программе. Очень скоро мы примемся за Грома, это я вам обещаю.
– И я вам обещаю, полковник. – Виктор упрямо смотрел в глаза Залеского. – База Грома будет последним и единственным местом, где вам придётся снимать с меня намордник. Заключённых я больше пить не буду.
– Забью в любую камеру, или загоню во внутренний двор во время прогулки заключённых – и велю отключить генератор. – Залеский смотрел даже с интересом. – Ты ж себе больше не хозяин, тягун. Процесс пойдёт сам по себе. Наберу витакса, сколько нужно, и накину кокон. Как тебе такой расклад?
– Повешусь, вены вскрою, голову об стенку разобью. Что-нибудь, да с собой сделаю – не уследите. Но пить больше женщин и пожилых профессоров не буду. Да хоть и уголовников – тоже не буду…