Волшебный город

Лестница была темной и уходила все дальше и дальше, круг за кругом, вверх и вверх. На самом верху была большая комната, обставленная просто: стол, стулья и лошадка-качалка. Кому нужно больше мебели?

– У вас лучший вид во всем городе, – сказал тюремщик, – и вы составите мне компанию. Что? Они дали мне должность тюремщика, потому что это хорошая, легкая, джентльменская работа и оставляет мне время для писательства. Я, знаете ли, литератор. Но иногда мне бывает немного одиноко. Видите ли, вы мои первые пленники. Если позволите, я пойду и закажу для вас ужин. Я уверен, что вы будете довольны праздником разума и потоком души.

Как только за черной спиной тюремщика закрылась дверь, Филипп повернулся к Люси.

– Надеюсь, ты довольна, – с горечью произнес он. – Это все твоих рук дело. Они бы меня отпустили, если бы тебя здесь не было. С какой стати тебе понадобилось сюда приходить? Почему ты бежала за мной? Ты знаешь, что ты мне не нравишься?

– Ты самый ненавистный, самый неприятный, самый ужасный мальчик на свете, – твердо сказала Люси.

Филипп этого не ожидал. Он встретил удар так хорошо, как только мог.

– Во всяком случае, я не маленькая подлая белая мышка, втискивающаяся туда, где меня не ждут, – сказал он.

А потом они стояли и смотрели друг на друга, тяжело дыша.

– Я лучше буду белой мышкой, чем жестоким хулиганом, – сказала наконец Люси.

– Я не хулиган,– сказал Филипп.

Затем снова наступила тишина. Люси фыркнула. Филипп оглядел пустую комнату, и ему вдруг пришло в голову, что он и Люси – товарищи по несчастью, и не важно, по чьей вине они оказались в заточении. Затем он сказал:

– Послушай, ты мне не нравишься, и я не стану притворяться. Но давай представим, что я это не я, а какой-нибудь Пакс, если ты хочешь. Мы должны как-то выбраться отсюда, и я помогу тебе, если хочешь, а ты поможешь мне, если сможешь.

– Спасибо, – сказала Люси тоном, который мог означать что угодно.

– Значит пусть будет Пакс. Посмотрим, сможем ли мы сбежать через окно. Там может быть плющ или верный паж с веревочной лестницей. У тебя есть паж в Грейндж?

– Есть два конюха, – сказала Люси, – но я не думаю, что они верны, и я думаю, что все это гораздо больше волшебства, чем ты думаешь.

– Конечно, я знаю, что это волшебство, – нетерпеливо сказал он, – но оно вполне реально.

–О, это вполне реально, – сказала она.

Они высунулись из окна. Увы, плюща не было. Их окно было очень высоко, и стена снаружи, когда они касались ее рукой, казалась гладкой, как стекло.

– Так не пойдет, – сказал он, и они вдвоем еще дальше высунулись из окна, глядя на город. Там были мощные башни, прекрасные минареты и дворцы, пальмы, фонтаны и сады. Белое здание на другой стороне площади выглядело странно знакомым. Может быть, это похоже на собор Святого Павла, который Филипп видел, когда был совсем маленьким, и который он никогда не мог вспомнить? Нет, он не мог вспомнить этого даже сейчас. Пленники долго молча смотрели в окно. Далеко внизу раскинулся город, его деревья мягко колыхались на ветру, цветы сияли в ярком разноцветном лоскутном одеяле, каналы, пересекавшие большие площади, сверкали на солнце, а по площадям и улицам ходили и ходили по своим делам горожане.

– Послушай, – вдруг сказала Люси, – ты хочешь сказать, что не знаешь?

– Знаешь что? – нетерпеливо спросил он.

– Место, где мы. Что это такое. Разве нет?

– Нет. Не больше, чем ты.

– Разве ты не видел все это раньше?

– Нет, конечно, нет. Также как и ты.

– Ладно. Но я уже видела это раньше, – сказала Люси, – и ты тоже. Но я не скажу тебе, что это такое, если ты не будешь со мной любезен, – ее тон был немного грустным, но довольно твердым.

– Я хорошо к тебе отношусь. Я же говорю, что это Пакс, – сказал Филипп. – Скажи мне, что ты об этом думаешь.

– Я имею в виду не такого величественного, высокомерного Пакса, а настоящего Пакса. О, не будь таким ужасным, Филипп. Я умираю от желания рассказать тебе, но не скажу, если ты будешь продолжать вести себя так, как сейчас.

– Со мной все в порядке, – сказал Филипп, – выкладывай.

– Нет. Ты должен сказать, что это Пакс, и я буду рядом с тобой, пока мы не выберемся отсюда, и я всегда буду вести себя с тобой как благородный друг, и я постараюсь изо всех сил полюбить тебя. Конечно, если я тебе не нравлюсь, ты не можешь, но ты должен попытаться. Повторяй за мной, ладно?

Ее тон был таким добрым и убедительным, что он поймал себя на том, что говорит ей вслед: “Я, Филипп, согласен стараться понравиться тебе, Люси, и быть рядом с тобой, пока мы не выберемся отсюда, и всегда играть роль благородного друга по отношению к тебе. Пожмите друг другу руки”.

– Ну вот, – сказал он, когда они пожали друг другу руки, и Люси произнесла эти слова:

– Разве ты не понимаешь? Это твой собственный город, в котором мы находимся, твой собственный город, который ты построил на столах в гостиной? Все это стало большим по волшебству, чтобы мы могли войти. Посмотри, – она указала в окно, – вон тот большой золотой купол, это один из медных наперстков, а вон то белое здание – моя старая модель собора Святого Павла. А вон Букингемский дворец с резной белкой наверху, и шахматные фигуры, и бело-голубые фарфоровые перечницы, и здание, в котором мы находимся – черный японский кабинет.

Филипп посмотрел и увидел, что она говорит правду. Это был его город.

– Но я не строил внутри своих зданий, – сказал он, – и когда ты вообще увидела, что я построил?

– Наверное, внутреннее наполнение – это часть магии, – сказала Люси, – я увидела город, который ты построил, когда тетушка привезла меня домой вчера вечером, после того как тебя отправили спать. И он мне действительно понравился. И о, Филипп, я так рада, что это Пакс, потому что я действительно думаю, что ты такой ужасно умный, и тетушка тоже так подумала, когда увидела эти прекрасные вещи. И я знала, что няня все это уберет. Я умоляла ее не делать этого, но она была упряма, поэтому я встала, оделась и спустилась вниз, чтобы еще раз взглянуть на все при лунном свете. И один или два кирпича и шахматные фигуры упали. Наверное, няня сбила их. И я, как могла, снова их поставила, и мне все это нравилось, как ничто другое; а потом дверь открылась, я спряталась под стол, и ты вошел.

– Значит, ты была там … Ты заметила, как началось волшебство?

– Нет, но все это превратилось в траву, а потом я увидел, как ты далеко-далеко поднимаешься по лестнице. И поэтому я пошла за тобой. Но я не позволила тебе увидеть меня. Я так и знала, что ты рассердишься. А потом я заглянула в дверь караульни, и мне так захотелось какао – орехового молока.

– Когда ты поняла, что это мой город?

– Мне показалось, что солдаты чем-то похожи на моих солдатиков. Но я не была уверена, пока не увидел судью. Ведь он просто старый Ной, вышедший из Ковчега.

– Так и есть! – воскликнул Филипп. – Как чудесно! Как прекрасно! Лучше бы мы не были пленниками. Разве не было бы забавно пройтись по городу, по всем зданиям, посмотреть, во что превратились их внутренности? И все остальные люди. Я их туда не клал.

– Полагаю, это больше похоже на магию. Но … О, со временем мы все выясним.

– Она хлопнула в ладоши. И в тот же миг дверь отворилась и появился тюремщик.

– К вам посетитель, – сказал он и посторонился, пропуская кого-то еще, высокого и худого, в черном плаще с капюшоном и черной полумаске, какие носят во время карнавала.

Когда тюремщик закрыл дверь и ушел, высокая фигура сняла маску и сбросила плащ, показав удивленным, но признавшим глазам детей хорошо знакомую фигуру мистера Ноя – судьи.

– Как поживаете? – спросил он. – Это небольшой неофициальный визит. Надеюсь, я пришел не в самое неподходящее время.

– Мы очень рады, – сказала Люси, – потому что вы можете сказать нам …

– Я не буду отвечать на вопросы, – сказал мистер Ной, чопорно усаживаясь на свой желтый коврик, – но я вам кое-что скажу. Мы не знаем, кто вы. Но я сам думаю, что ты можешь быть Избавителем.