На краю бездны

После бесед психолог обычно выписывала мне дорогие успокоительные препараты, которые потом Громов заставлял меня пить.

Паша остановил машину, вышел и, открыв дверь, подал мне зонтик, чтобы я не промокла.

В высотном здании на третьем этаже располагался офис Коркиной. Это Виктор позаботился, чтобы у Любовь Ивановны были такие апартаменты. В приемной меня встретила секретарь.

- Фролова? - уточнила девушка.

- Она самая, - ответила я небрежно, открыв дверь кабинета без стука и приглашения.

За столом сидела женщина пятидесяти лет. Элегантная, утонченная, уверенный взгляд голубых глаз — все как всегда.

- Яночка, Виктор сообщил, что у тебя был приступ. Проходи, располагайся, - ласково проговорила она, хотя во взгляде читалась ревность.

Ей ли не знать подробности обо мне и Громове. Ведь я ей все-все рассказала в самую первую встречу, но тогда не знала, что Люба его любовница. Зато, если верить Вите, она хороший специалист. В чем я очень сомневалась… Хотя, возможно она и не собиралась мне помогать, а лишь делала вид, чтобы поскорее упрятать меня в дурдом, подальше от своего возлюбленного Виктора. Как бы там ни было, но она оказалась единственным человеком, которому я могла рассказать практически все, не боясь осуждения.

Опустилась в широкое, мягкое кресло и тяжело вздохнула. Как обычно, принялась ковырять пальцем шов на подлокотнике, чувствуя себя не в своей тарелке. До скрежета зубов не любила рассказывать о своем прошлом, отгораживалась от него как могла. Я бы лучше поделилась нынешними своими переживаниями. Однако, копаясь в моем детстве, Любовь Ивановна каждый раз подмечала, что я находила в своих воспоминаниях новые приятные моменты. Она старалась вытянуть из закромов моего сознания информацию, чтобы я поняла — моя жизнь не такая уж и черная. Да и пыталась понять, откуда появился этот приступ, что на самом деле произошло тогда между мной и моим отцом. Коркина была уверена, что копаясь в прошлом, мой разум однажды даст ответ на этот вопрос.

- Яночка, приступим? Чтобы кошмар отступил, нужно посмотреть ему в глаза и понять, что все осталось в прошлом. Поэтому я тебя внимательно слушаю.

- Вы эту историю уже наизусть знаете, может не стоит? Выпишите мне пилюли, Виктор оплатит и все будут счастливы, - заявила я, вытянув ноги.

- Яна, я тебе помочь хочу. Все что между нами происходит — конфиденциально. То, что мы с Виктором состоим в отношениях, это не значит, что я ему рассказываю твои тайны, - мягким голосом пропела она.

Ага! Так я и поверила. Слово-то какое подобрала «состоим в отношениях»... Так бы и сказала, что он периодически ее имеет. Она не могла выдать ему мои секреты, потому что я никогда не раскрывать перед ней всю душу. Говорила то, что и так известно Громову.

Решила, что чем быстрее начнем, тем раньше закончим.

- С чего начинать? - уточнила я, обреченно вздохнув.

- Давай вспомним самые негативные моменты из твоего детства, - ответила Любовь Ивановна и поправила очки.

- Легче перечислить светлые фрагменты, потому что их по пальцам можно посчитать, - хмыкнула я.

- Мы сегодня поговорим и про хорошие, - улыбнувшись, заявила она.

- Меня вообще-то Ваня ждет, - сказала, надеясь, что психолог пораньше отпустит, но не тут-то было.

- Он мне звонил. Сообщил, что совещание затягивается, так что у нас с тобой есть время. Да, чуть не забыла, Иван Сергеевич приедет за тобой сюда.

Это заговор! Почему он мне не позвонил? Ну, Ваня! Ну, погоди!

- Самое негативное воспоминание, которое преследует меня в ночных кошмарах — это то, где меня пытался убить отец... Помню, как сидела на полу, играя с кубиками. Он буквально ввалился в комнату... Пьяный и злой как собака. Что-то кричал матери, потом залепил ей хлесткую пощечину и отшвырнул маму в сторону. Я встретила его взгляд, в котором прочитала лютую ненависть. Папа напоминал мне дикого зверя. Он накинул мне веревку на шею и затянул так, что кислород закончился. Я задыхалась, смотря в глаза дьявола. Цеплялась маленькими пальчиками за его огромную руку, но он не ослабил хватку. А мама... Она не помогла. Так и сидела на полу, рыдая. Папаша, что-то говорил, я до сих пор не помню, что именно. В чем-то обвинял меня. В ушах зазвенело, а в глазах потемнело.

Очнулась я в больнице. Как стало известно потом, отца остановил его друг-собутыльник. Зашел пропустить по рюмке и увидел, что творил мой папаша. В больнице родители меня не навещали. На допросе мать сказала, что я, играя с игрушками, намотала веревку себе на шею сама, пока она готовила на кухне ужин. И ей поверили, а как иначе? Мать у меня та еще актриса. Когда надо глазки невинные сделает, губки подожмет и доброй овечкой прикинется. Навещали меня только Артем и тетя Наташа. Романову в то время было одиннадцать лет. Никогда не забуду, как он протянул мне плюшевого медвежонка и пакет с конфетами. Что-то рассказывал, веселил меня. Каждый день приходил, а мне выписываться не хотелось.

Следующее самое запоминающееся негативное воспоминание, когда мне исполнилось девять. Родители, как обычно, собрали дома собутыльников. Я вернулась из школы и прошмыгнула в комнату. Хотела сеть за уроки, однако, отец вспомнил про меня. Покачиваясь, вошел в спальню, сжимая в руке ремень. Уже знала, что папаша решил меня выпороть просто так, не за что... Бил меня часто, постоянно в чем-то обвиняя. Мне это так надоело, что решила убежать и запереться в ванной. Не получилось... Отец заехал ремнем мне по спине, а когда я увернулась от второго удара и выскочила в коридор, он крикнул своим дружкам, чтоб поймали меня. В этот раз мама пришла мне на помощь. Нет, она не встала за меня горой, а быстро открыла входную дверь, чтобы появился шанс выскочить в подъезд. Надо ли говорить, что оказалась на улице в пятнадцати градусный мороз босиком и в одном халате? Домой вернуться побоялась. Легкие обожгло от морозного воздуха, а кожа щипала. Ноги заледенели, и ступни болезненно реагировали на холодный снег. У меня был один выход — добраться до дома Артема. А это две автобусные остановки. Побежала изо всех сил. Прохожие практически не встречались, потому что в февральский мороз жители предпочитали сидеть дома. Те немногие, кто меня заметил, с ужасом качали головой. Каждый вдох приносил мучительную боль. Легкие горели, а тело превратилось в ледышку. Превозмогая мучения, добралась до квартиры тети Наташи. Дверь мне открыл восемнадцатилетний Артем. Когда он меня увидел, то в буквальном смысле уронил челюсть. Без слов подхватил меня на руки и внес в квартиру. Сорвал с кровати плед и укутал, прижимая к себе, параллельно звонил в скорую. Он не спрашивал, что случилось, и так понятно, что по доброй воле не отправилась бы на прогулку в таком виде. Скорая помощь приехала через десять минут. Романов на руках нес меня не только к машине, но и по отделению больницы. Мне оказали первую помощь, а на следующие сутки взлетела температура и я попала в реанимацию с двухсторонним воспалением легких и обморожением конечностей.