Страница 5 из 9
Нежное чувство.
– Дорогой, ты меня любишь? – спросила она, стоя у иллюминатора космического корабля и глядя на то, как он сваривает плазменной горелкой повреждение в обшивке.
– Да, дорогая, очень, – ответил он, не отрываясь от работы.
– Тогда сделай мне рукой большое сердечко, – попросила она.
Он нарисовал рукой с плазменной горелкой в пространстве большое сердечко и случайно перерезал страховочный трос, соединяющий его с кораблем.
Одинокий космонавт с плазменной горелкой в руке плавно парил в холодной невесомости космического пространства.
– Чертова любовь, будь она проклята! – кричал он, с ужасом наблюдая, как корабль под управлением новейшей системы искусственного интеллекта удаляется от него в тёмные глубины бескрайнего космоса все дальше и дальше…
Непонятное отношение.
После встречи с бездарным руководством тупых аборигенов очередной уродской планеты Савас 71 поганой галактики Павет В23 нам было объявлено в твердой форме, что лучшее, что могут сделать для нас местные аборигены – дать нам как можно быстрее беспрепятственно покинуть планету и искать себе другое прибежище.
На что им было с нашей стороны в нелицеприятных выражениях замечено, что мы, жители Земли, не понимаем причину такого с нами обращения. В ответ нам было сказано, что согласно системе оповещения и классификации галактики Павет В23 наш вид отнесен к агрессивному, невежливому и опасному, которому следует отказывать в заселении планет всех звездных систем данной галактики. На что мы им как всегда ответили самыми нецензурными словами на всех языках Земли. Однако это почему-то на них не подействовало должным образом и под угрозой термоядерного удара по нашему кораблю нам пришлось покинуть уродскую планету Савас 71.
Так как к сожалению на всех планетах вышеуказанной поганой галактики ситуация была схожа предлагаю перенести поиски подходящей для жизни людей планеты в чертовы соседние галактики и применить более устрашающие угрозы дабы принудить их обитателей разрешить на них заселение.
Командир корабля Хрен Упырев-Кретинов.
Опасная болезнь.
– Так что у моего сына? – взволнованно произнесла она, когда консилиум из крупнейших специалистов завершился. – Чем он болен, как вы думаете?
– Ничего утешительного мы вам сказать, к сожалению, не можем, – сказал профессор. – Увы, диагноз, который мы сразу заподозрили у вашего сына, полностью подтвердился. Будьте стойки и держите себя в руках.
– Ну, так что, что у него?! – воскликнула она со слезами в голосе. – Скажите мне, я сильная, я смогу пережить ваш приговор.
– У вашего сына… – профессор тяжело вздохнул. – У него реализм-аддикция.
– А что это такое? – спросила она. – Пожалуйста, преведите с медицинского на понятный для простого человека язык, – взмолилась она. – Я же, как вы понимаете, не врач.
– В широком смысле это ощущаемая человеком навязчивая потребность в определенной деятельности, – пояснил профессор. – Часто термин «аддикция» употребляется для таких явлений, как лекарственная зависимость, наркомания, но все-таки обычно он применяется не к химическим, а к психологическим зависимостям.
– Вы хотите сказать, что мой сын имеет зависимость от реальной жизни?
– Да, как не трудно мне вам это говорить, – отозвался профессор.
– Боже мой, какой ужас, какое горе! – воскликнула она и зарыдала.
– Принесите ей какое-нибудь успокоительное, – распорядился профессор. – И вызовите ей такси за мой счет. Пусть ее отвезут домой. Дома, как говорится, и стены помогают.
Когда ее привели в чувство и отправили домой, то профессор, глядя ей вслед, сказал с нотками жалости в голосе:
– Несчастная семья, к сожалению, мы ничем не можем помочь ни ему, ни ей. Все-таки навязчивое стремление выйти из виртуального пространства в так называемый «реальный мир» ужасный бич нашего современного общества. К счастью эта болезнь не очень распространена. И слава богу! Представляете себе, коллеги, если бы она переносилась, например, воздушно капельным путем. Страшно себе представить, что было бы тогда с нашим человеческим обществом.
День победы.
– Слушайте, слушайте радио! – закричал Колька. – Сейчас будет важное сообщение!
Все столпились на общей коммунальной кухне и затаили дыхание. Да, каждый из присутствующих от мала до велика понимал, о чем будет сообщение, но каждый хотел убедиться в этом, услышать это из висящего под потолком черного репродуктора, верил и одновременно боялся не верить во всё происходящее.
Наконец диктор Всесоюзного радио объявил, что сейчас будет прочитано важное сообщение.
И вот он, ни с кем не спутываемый и ставшим для каждого родным голос Юрия Левитана сообщил:
«8 мая сего года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил! Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена!».
И все заплакали и стали поздравлять и обнимать друг друга, услышав, наконец, слова, которые так долго ждали.
А за окном народ уже высыпал на улицы: Победа! Война окончена! Победа!!
Через полчаса всё тот же Юрий Левитан зачитал Приказ Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. Сталина под № 122: «9 мая сего года по московскому времени в Берлине представители германского верховного командования подписали акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена! В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая по московскому времени, в День Победы, в 22 часа столица нашей Родины – Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим эту блестящую победу, – пятьюдесятью артиллерийскими залпами из тысячи орудий. Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-Морской Флот!»
И все побежали на улицу, чтобы присоединиться к всеобщему ликованию. После небывалого салюта многие пришли домой и сразу же стали собирать общий стол, чтобы отпраздновать это долгожданное событие. Каждый тащил всё, что у него было, и скоро еду и выпивку уже некуда было ставить. Что не поместилось, перенесли на подоконники – ничего, после доедим и допьем.
Многие быстро захмелели: то ли от голода, то ли от счастья. Да и какая, собственно, разница. Ведь Победа же, Победа!
Пошли разговоры, песни, воспоминания, слезы радости по тем, кто выжил и горя по тем, кто погиб.
Детвора обступила недавно вернувшихся из госпиталя дядю Жору и дядю Мишу, чуть пьяненьких и совершенно счастливых: ведь они ДОЖИЛИ. А сколько было таких, кто НЕ ДОЖИЛ.
– Да, Жорка, а ведь каких хлопцев пришлось похоронить, каких орлов! – говорил дядя Миша, наливая себе в стакан. – Помянем их стоя.
Оба участника войны поднялись и выпили стоя, молча и не закусывая.
– Эх, Мишка, Мишка, – проговорил дядя Жора, усаживаясь обратно на венский стул. – Все-таки не напрасно мы стольких друзей закопали, иначе как бы мы их одолели, гадов фашистских!
– И то! – согласился дядя Жора. – Говорят, что почти четыреста тысяч погибло и под миллион ранено.
– Тсс! – прижал к губам палец дядя Миша. – Осторожнее с этими вещами. Потом подсчитаем, когда боль уляжется. А помнишь, как это всё началось, а?
– Как не помнить, Жорка, как не помнить? Хорошо, что товарищ Сталин за месяц отодвинул войска от границы подальше и заставил окопаться как следует. И вооружение подтянул, танки, пушки. Хоть и прорвалась немчура в трех местах и аж на двести километров, говорят, вглубь продвинулась, но потом получила по зубам. Представь себе, если бы заранее не отошли и не подготовились, чтобы тогда сейчас было…