Страница 58 из 59
На четвертом курсе Лешка стал подрабатывать фельдшером на "скорой" и все больше склонялся к решению, что нашел свое предназначение.
Летом, сдав сессию досрочно, Георгий, благодаря протекции отца, поднявшего свои связи, укатил проходить практику под Питером, а Юля осталась в Москве.
...Они увиделись случайно, когда бригада "скорой", в которой трудился Алексей, приехала по вызову в дом, где жила подруга брата.
Девушка выходила из соседнего подъезда и увидела Лешку, ловко выпрыгивающего из машины "скорой". Он тоже заметил её, но, не имея возможности задержаться, только приветственно кивнул. Юля улыбнулась, помахала рукой, и Лешка успел уловить в ее открытом взгляде легкое удивление, одобрение, уважение.
Делал укол старичку-сердечнику, а перед глазами маячили стройные ножки, круглые коленки, вокруг которых летний ветерок взметал легкую ткань короткого платья. И узкая ладошка, сложенная лодочкой в приветственном жесте. И искренние, улыбающиеся глаза под светлой челкой...
Лешка к ужасу своему понял, что хочет снова увидеть этот наполненный только ему предназначенными чувствами взгляд. Всего лишь взгляд. Так немного, но так приятно и почему-то очень важно для него.
Что случилось и почему именно в тот момент, Алексей так толком и не осознал. Июльская жара, солнце сквозь тополиную листву, ветер, теплый и ласковый, взъерошивший волосы и коснувшийся разгоряченного лица. Она, стоящая в бликах тени и света. Все вместе или что-то в особенности зацепило потаенную струну в самой глубине его натуры.
До той мимолетной встречи он однозначно считал Юльку девушкой брата, не завидовал и никаких видов на нее не имел. Жил себе, учился, работал, развлекался, делая все, как обычно, в режиме вечного двигателя.
Маясь ночами, думал о том, почему вдруг его заклинило на невесте брата. Почему мысли и желания внезапно сменили направление и теперь, вместо привычной уверенности и легкости он ощущает мерзкое презрение к самому себе. И каждый раз, когда корчился от гадливости, думая о том, что даже мысленно уже предает брата, все это все равно тонуло в непреодолимо волнующем влечении к запретному.
Лешку упорно влекло к Юльке, и, позвонив ей, он предложил встретиться. Наплел что-то, нагромоздил целый ворох ничего не значащих слов и фраз, забивая ими свое истинное намерение и готовность нарушить табу.
Они встретились, сходили в кафе. Раз, другой. Погуляли по Москве. На всю ночь, перед тем как Лешке нужно было на дежурство, зависли в клубе. И на следующий день он, осоловелый от недосыпа и от новых, еще никогда не испытанных чувств, продержался всю смену на автопилоте, а после поехал прямо к ней.
Юля кормила его завтраком на крошечной кухоньке московской пятиэтажки и о чем-то говорила. Он почти ничего не слышал - от усталости и от того, что уши начисто закладывало, когда смотрел на нее - пока сквозь туман не донеслось:
- Я думала ты другой.
- Другой? В смысле? - Лешка перестал жевать и уставился на девушку измученными, покрасневшими глазами.
- Несерьезный. И оооочень беспутный, - она улыбнулась, забавно наморщив нос.
- А я и есть несерьезный.
- Да, но не поверхностный.
- И беспутный я.
- Точно. Но не безнадежный.
Он проглотил солидный кусок бутерброда, допил кофе. Проделал это не спеша, борясь с желанием выдать: "То, что ты вдруг разглядела во мне - ненастоящее. Настоящий я только с теми, кто для меня ничего не значит. А с тобой, с Егором я притворяюсь, прячу свое гнилое нутро, чтобы казаться лучше. Я беспутный, поверхностный и даже хуже. Я хочу девушку брата".
Между ними ничего не было. Они обнялись всего один раз, когда танцевали в клубе, а все остальное время просто болтали.
Общаться с Юлькой было легко и сложно одновременно. В моменты, когда он забывался в непринужденной беседе, и на поверхность не лезли "демоны" его затаенных желаний, все было прекрасно. Юлька вела себя так, что было ясно - она абсолютно не видела в их встречах того подтекста, которым тайно руководствовался Алексей. Проводила с ним свободное время как с другом, как с будущим родственником.
Она не скрывала ничего от Егора, и тот, вроде бы, и не был обеспокоен таким известием. Позвонил домой, полушутливо поблагодарил Лешку за то, что не дает скучать его девушке, "присматривает" за ней.
- Лекс, ты там только не увлекайся. - Голос Георгия, сколько не прислушивался Лешка, звучал как всегда. Спокойно, ровно. - Я тебе доверяю, и все такое. Но... не очень мути Юльке мозги. Я же знаю, ты умеешь.
Пока Лешка потел то ли от жары, то ли от волнения и стискивал зубы, боясь выдать себя скрежетом, брат помолчал и добавил:
- Нам скоро придется породниться. Ты уж сохраняй солидное лицо, не показывай моей будущей жене всю свою порочную натуру. Не хочу, чтобы Юлька думала, что у меня брат - законченный придурок.
Сказано, вроде бы, легко, шутя, но в интонации послышалось и еще что-то, неожиданное и совсем незнакомое. Таких нот в общении братьев еще не звучало. Предупреждение? Этого еще не хватало. Лешка твердо знал одно - между ним и Егором никогда не должно возникнуть непреодолимых препятствий. А если такое и случится, то пусть это будет не женщина. Превратиться в двух одуревших самцов, делящих самку - худший из кошмаров, что мог привидеться.
Гера доверял брату. Потому что Лешка никогда и никого не предавал. Мог бурно высказывать несогласие, спорить, брызгая слюной, и хамить, невзирая на лица. Но никогда не пакостил за спиной и не предавал.
- Я себе тоже доверяю, Жорыч. - Давая брату негласную клятву, Алексей старался, чтобы голос не дрогнул. - Все будет с твоей Юлькой в порядке. Мы просто общаемся по-дружески. Покарнавалю ее до отъезда самым безобидным образом и провожу к тебе в целости и сохранности. А хочешь, не буду больше ее тревожить?
- Я не против, чтобы вы общались. Не прятать же мне невесту под замок от родного брата и прочих... искушений, - он немного напряженно хмыкнул. - Вы все равно видеться будете, да и не сторонник я строгих запретов и коротких поводков. Будем считать это проверкой на вшивость для всех нас. Ха-ха.
Ответное "ха-ха", даже принужденное, Лешка выдавить из себя не смог. В тот момент он глубоко задумался, как жить, зная, что какая-нибудь девица способна внести смуту в нерушимый братский союз. Георгий - единственный человек на всем свете, с которым его связывали самые настоящие родственные узы. Родственные во всём - кровные, душевные, сердечные.
Были еще родные тетка и дядька, заменившие мать и отца. Был отец. Во всем фигура формальная, но не враждебная. И Антонина, сестра, являвшая собой чистый образ души нараспашку. Готовая всегда принять, выслушать и простить. Без исключений.
Но ближе и роднее Егора не было никого. И потерять брата означало бы потерять самого себя.
Алексей утешался мыслью, что он позволял себе иногда поблажить, не выпуская все свои заморочки наружу. И на этот раз его необъяснимая тяга к невесте брата тоже скоро пройдет. Побурлит немного гормональным коктейлем, подразнит юношеское воображение в дневных думах и ночных снах и пройдет.
За три дня до отъезда Юльки в Питер они решили снова пойти в клуб. Решили сообща, болтая по телефону и раздумывая, как провести пятничный вечер.
Назавтра Лешка полностью свободен, а на работу ему только на следующий день в ночную смену.
Целых два дня, которые можно провести с Юлькой, но делать этого он не станет. Да и Юлька не захочет, разве что позволит проводить ее на поезд.
- Леш, я Валентину позову с нами в клуб. Ты не возражаешь?
Лешка мгновенно скис и просел как прошлогодний снег. Первым порывом было сказать: "Еще как возражаю! На кой она нам сдалась, твоя Валентина".
- Почему я должен возражать? Пусть идет, конечно.
- Ну, я подумала, что тебе может быть неудобно, - отозвалась Юлька. - У вас же что-то не сложилось.
- Нечему было складываться, вот и не сложилось, - более резко, чем следовало, ответил Алексей. Взял себя в руки и продолжил почти равнодушно: - Мы с ней ничем друг другу не обязаны, почему бы и не потусоваться вместе.
- Ой, ну тогда все нормально, - обрадовалась Юля.
"Ничего не нормально!" чуть не заорал Лешка.
Может, если бы заорал, то смог бы докричаться до самого себя. И не случилось бы того, что случилось.