Страница 40 из 59
Глава 8
Вера
В среду Вера забрала Димку из садика и отвезла его к своим родителям. Мама снова попыталась выяснить, отчего у дочери в глазах столько всего мечется, и только спокойствия там нет. Вере страшно хотелось разреветься и выложить все начистоту. Пожаловаться, как в детстве на разбитую коленку. Позволить всему, что кипит и ноет внутри, прозвучать в словах.
Но грузить своими проблемами родителей сейчас, когда им предстоит заботиться о внуке, вообще ни к чему.
Но с другой стороны, ничего особенного ведь не произошло. Ну, случился у супруга очередной приступ необоснованной ревности и надуманных подозрений. Не первый раз и не последний, такой уж он есть. Они со Стасом разберутся. Все равно эта ситуация не может продолжаться бесконечно.
Димка был счастлив. И вида вопившего от восторга сына, который носился по квартире бабушки и деда, хватило, чтобы залепить нывшую душу пластырем, под которым боль слегка улеглась. Вера искренне разулыбалась, и заметила, что и мама, наблюдавшая за ней, немного расслабилась.
Возвращаясь домой, она думала о том, что никогда не хотела обижать Стаса, не стремилась сделать ему больно. Всегда понимала, что нельзя давать поводов для недовольства такому ревнивому и недоверчивому человеку, как ее муж.
Однако Стас сам прекрасно справлялся с тем, чтобы находить или придумывать предлоги.
Звонки Прокофьева, её "улыбочки" мужику в мастерской, танец с Вадимом - это даже не поводы, это катализаторы процесса, который уже давно запущен, но пока развивался медленно.
А причины в ней, в Вере. Она источник происходящего.
"Я не твоя женщина, Стас. А ты не мой мужчина".
Только понимание этого не очень торопится, приходит по частям и запоздало. И даже если в итоге получишь ты свое понимание, то разве будешь знать, что со всем этим делать дальше?
Вера не знала.
***
Стены не умеют говорить, зато впитывают и хранят все, что происходит внутри них.
Они нагреваются от любви и добра, остывают, становятся ледяными, если в доме не все благополучно. Стены умеют отдавать и тепло, и холод. Умеют беречь и успокаивать.
В квартире, которую любящий и заботливый муж и отец покупал и обустраивал для своей семьи, стены были равнодушными. Они ничего не впитывали и ничего не отдавали, оставаясь абсолютно безучастными. Возможно, потому, что люди, населяющие эту квартиру, не смогли поделиться со своим жилищем чем-то искренним, во что стены могли бы поверить, принять и бережно хранить.
Супруги не разговаривали, ночевали в разных комнатах и изнывали от напряженной обстановки в доме.
Стас продолжал злиться. Он ждал, когда до строптивой упрямицы жены дойдет что-нибудь, и она первая сделает правильный шаг к примирению.
Вера знала, чего именно ждет от нее оскорбленный в лучших чувствах муж и продолжала задаваться вопросом, какой именно шаг к примирению она должна сделать первой.
Сказать: "Прости. Была не права. Все осознала. Возьми меня и будем жить дальше дружно и счастливо"?
Как ни странно, но именно такого и ждал Стас. Он, конечно, не поверит одним лишь словам, потребует подтверждения на деле - страстью, желанием. Доказательством того, что его хотят, ценят и уважают.
Вера ценила и уважала, но не хотела и не любила. Поняв это, металась, как мышь в лабиринте, ища объяснений, как с этим жить дальше. В результате пришла к выводу, что жить можно и не любя, достаточно уважения. Но что делать, когда уважение формируется под давлением постоянного контроля? А едва контроль чуть ослабнет или его перестаешь замечать, как уважение уже не кажется веским основанием к сохранению партнерства именно с этим человеком.
И примирения уже не очень хочется. И возникает новый вопрос - как долго можно терпеть и притворяться?
***
- Я на дачу, - буркнул Стас, не глядя на жену.
- Я к сыну, - отозвалась она.
И Стас укатил, смотреть, как идет строительный процесс. Сегодня из кузнечной мастерской должны были доставить почти всё заказанное.
Вера провела этот субботний день у родителей. Возила Димку в парк, играла с ним дома. После сытного обеда в семейном кругу, мать и сына сморило. Оба заснули на диване в гостиной.
Родители Веры ходили на цыпочках, чтобы не потревожить сон дочери и внука, и оба переглядывались, безошибочно улавливая что-то неспокойное.
Вера выспалась первый раз за неделю. Спала без сновидений, забыв, где находится, и проснулась, совершенно дезориентированная во времени.
- Мам, чего вы меня не разбудили? Оказывается, уже почти ночь на дворе. А Димка так и спит. Может разбудить? В пижамку переодеть, - она зашла на кухню, где отец пил чай и читал книгу, а мама чистила раковину.
- Диму надо бы в кровать отнести, тихонечко, чтобы не разбудить. И пускай себе спит. И ты оставайся, - Марина Михайловна стянула резиновые перчатки и повернулась к дочери. - Стас ведь уехал на дачу? Когда он вернется?
- Наверное, там заночует, - небрежно отозвалась Вера.
Стас не звонил и ничего не докладывал о своем местонахождении, и она решила, что может себе тоже позволить ничего никому не докладывать. Останется у родителей, а завтра после обеда уедет домой.
Наверное, следовало бы послать мужу хотя бы смс-ку, но Стас и так знал, куда она сегодня отправилась. А раз сам не звонил, значит и вопросов у него никаких не возникло.
В воскресенье они с Димкой сходили в кино на новый мультфильм и пообедали в кафе. Потом Вера отвезла сына обратно к родителям и засобиралась домой.
На душе было ужасно муторно, и физически ощущалось, словно внутри нее что-то развинтилось и расшаталось и теперь лязгало и дребезжало, грозясь развалиться окончательно.
BMV Стаса стояла на привычном парковочном месте. Вымытая, блестящая, как новенькая. Значит, муж съездил на автомойку, приготовился к новой трудовой неделе. Вера зашла в квартиру. Её встретили знакомые запахи и звуки, не вызвав никаких эмоций. Стас поздороваться не вышел, его вообще нигде не видно.
Девушка переоделась в спальне, прошла на кухню. Увидела мужа, стоящего на просторной застекленной лоджии.
- Как сын? - Стас чуть повернулся, но с места не сдвинулся.
- Все отлично. Здоров, радуется жизни.
Высокая широкоплечая фигура на миг заслонила дверной проем, муж медленно направился к Вере.
- А остальное время ты где болталась? - вопрос прозвучал и неожиданно, и вполне ожидаемо.
- Я все выходные провела с сыном.
- А позвонить могла, что ночевать там останешься? Или что я должен думать?
- Может быть то, что я осталась ночевать у родителей? Или этот вариант тебе кажется самым неправдоподобным?
- Не лезь в бутылку, - голос Стаса низкий, как раскат отдаленного грома. - Ты дала достаточно поводов, чтобы причины твоего отсутствия ночью дома вызвали вопросы.
- Я часто отсутствую дома по ночам? - Вера посмотрела на мужа с искренним удивлением.
- А много ль нужно, чтобы вопросы появились?
- Думай, что хочешь, Стас, - Вера устало отмахнулась, - это бесконечный, бестолковый разговор. Одно и то же.
Она вздохнула, стала наливать воду в чайник. Стас молчал и пристально наблюдал за ней. От его взгляда волоски на шее шевельнулись, как наэлектризованные.
- Ну, и долго это будет продолжаться? - неожиданно тон повысился настолько, что Вера вздрогнула.
Она повернулась к мужу и посмотрела ему в глаза. Он не моргает, встречает её взгляд с вызовом, требуя ответа. Вера вызова не приняла, захотелось просто развернуться и уйти. Вид отстраненной и откровенно разочарованной жены вызвал у Стаса волну гнева.
- Так и будешь обиженную из себя корчить? - резко произнес муж, делая большой шаг вперед.
Вера инстинктивно отступила.
- Я не обижена, Стас, - старалась говорить спокойно, но голос дрогнул.
- Тогда, может, хватит уже ломаться. Скажи, чего тебе не хватает? - он задышал шумно, гневно, уже не очень сдерживаясь. - Ты словно здесь и в то же время тебя нет. Ходишь, как тень, в глазах тоска неземная. Что прикажешь думать, наблюдая такое изо дня в день? - Стас заводился, наседал все резче, говорил все громче. - Звонки эти от профессора. Почему скрывала, что так плотно общаешься с ним?
- Нет никакого плотного общения! - выкрикнула она. - Он позвонил и задал пару вопросов о работе, насчет переводов.
- Звонок был не один! - рявкнул Стас. - Сколько нужно, чтобы спросить про работу?
- Ты сам что, с женщинами, кроме меня не общаешься?
- Общаюсь, почему же нет. Но я никогда этого не скрываю. И общение это чисто деловое. Мне никто, кроме тебя, дуры, не нужен. Мне тебя хватает! Одной единственной! Моей!
Он протянул руки, как клещами стиснул плечи жены и рывком привлек её к себе.
- Я кроме тебя никого не вижу. И не ищу. У меня семья, мне всего хватает, - повторил он, наклоняясь близко к застывшему лицу Веры. - А тебе, блаженной, чего не достает? Вот уж поистине " в тихом омуте". Ходишь вся такая нездешняя, непонятая, куда-то погруженная. Я-то вообще где-нибудь там есть? - он грубо постучал пальцем по лбу женщины.
- Отпусти! - Вера сердито вывернулась из его рук.
Направилась к выходу из кухни, чувствуя кипящие эмоции мужа всей поверхностью тела, каждым нервом. И эмоции эти потянулись за ней, вцепились тысячами жал, пролезли под кожу.
Хотелось плакать жалобно и кричать от злости и отчаяния. Хотелось перепрыгнуть эту глупую ситуацию, как большую мерзкую лужу и идти дальше.
Стас нагнал ее в холле, ухватил за руку, развернул к себе, останавливая.
- Мне вообще-то насрать на твоего профессора, - зло процедил он. - Но ты что-то скрываешь все время. Сжимаешься и стекленеешь вся, когда я к тебе прикасаюсь. Думаешь, не замечаю? Может, просветишь, что не так делаю? Чем не угодил?
Он издал отрывистый звук, то ли фыркнул презрительно, то ли хохотнул.
- Может, ты решила дядечку с бОльшим опытом, чем у меня попробовать? Сравнить решила? А? - если словами можно плеваться, то сейчас Вера наблюдала, как это происходит.
- Что ты несешь?! - она снова попыталась высвободиться из его цепкой хватки. Но пальцы Стаса, как стальные наручники, сжали ее запястье. - Отпусти, Стас!
- Куда отпустить? Опять пойдешь на Димкину койку, бубликом там свернешься, и будешь изображать оскорбленное достоинство? - муж уже рычал, почти не разжимая рта. В темных серо-голубых глазах не искры, а арктический холод. - И сколько это будет продолжаться?!
Вера с силой вырвала руку и развернулась, быстро удаляясь в гостиную. Почувствовала за спиной приближение Стаса, и думала, что готова к тому, что он последует за ней. Но ошибалась.
Он налетел на нее возле дивана. Обхватил руками, прижимаясь к ней сзади всем телом. Сдавил талию, скрещивая сильные, безжалостные руки и зашептал ей на ухо:
- Я же тебя, стерву, люблю. Ты же знаешь это, и ломаешься. Зачем? Неприятен я тебе? Скажи? Да? Тебе неприятно со мной? Я делаю что-то, что тебе не нравится?
Руки его так сильно дрожали от напряжения, что дрожь эта передалась Вере. Она всхлипнула.
- Не надо так, Стас... - шепот, как прерванный вздох сорвался с губ.
- Тебе от меня ничего не надо, - огрызнулся Стас. Поцеловал ее в шею, одной рукой продолжая прижимать к себе, второй сжал ее грудь. Стал гладить, сначала требовательно, жестко, потом чуть мягче. Бедра его задвигались, ритмично вжимаясь в ее попку твердой выпуклостью в паху.
Вера стиснула зубы, зажмурилась, не веря, что это происходит. Хотя, чего уж такого происходило. Ссора. Муж желает жену. Примирительный секс. Разве есть что-то в этом предосудительное?
Мысль вызвала искорку смирения, прорвавшуюся сквозь яростное неприятие. Противоречивые ощущения разволновали еще больше, заставили слезы подступить к глазам, а тело - начать снова вырываться. Пойманная в плен паники, девушка цеплялась за знакомую реальность.
Она видела только то, что находилось прямо по курсу зрения, словно была в шорах. Вот окно, вот диван с яркой зеленой подушкой. Вот столик перед диваном и книга на нем - "Титан" Драйзера. Второй роман в любимой "Трилогии желаний".
Стас не отпускал ее и, судя по всему, отступать не собирался. Руки сильно сжимали тело, заставляя желать свернуться тем самым вышеупомянутым "бубликом".
- Не вырывайся... Дай поцеловать тебя... - жарко шептал муж, касаясь губами ее шеи, плеча. Пальцы оттягивали ворот футболки, обнажая больше нежной кожи. - Ты моя, пойми это, наконец...
- Не могу так... пусти, прошу... - всхлипнула Вера.
- Я все сделаю... тебе понравится... Просто позволь мне поцеловать... - не слыша, не видя, Стас выговаривал слова, роняя их вместе с тяжелыми, рваными вдохами и выдохами.
Тонкий трикотаж легко сдался под натиском сильных пальцев, футболка порвалась до талии. Стас сдернул с плеч жены лямки бюстгальтера, обнажая её грудь. Развернул лицом к себе, ни на миг не выпуская из объятий, больше похожих на захват в борцовском поединке.
- Пусти... пусти... пусти... нет... - шептала Вера, отталкивая руками того, кто так сильно хотел быть ее единственным мужчиной.
Горячие губы нашли сосок, алчно сомкнулись на нежной плоти. Рука решительно проникла за эластичный пояс домашних брюк девушки, стиснули ягодицы. Стас, напирая, повлек ее к дивану.
Мужской тягостный стон и надломленный женский вскрик слились в один звук, наполнивший комнату. Звук отрикошетил от равнодушных стен. Услышав его, Стас словно очнулся. Поднял голову, безумными глазами уставился на перекошенное лицо жены.
- Отпусти! - выкрикнула она, пихая мужа изо всех сил.
Он ослабил хватку, окинул жену лихорадочным взглядом. Она рванулась из комнаты прочь и через секунду уже щелкнула замком на двери ванной, запершись изнутри.
Какое-то время было очень тихо. Потом послышались шаги и голос мужа. Удивительно невозмутимый и ровно звучащий.
- Ты надолго там? - он пару раз тихонько стукнул по двери. - Выходи, кончай ломать комедию. Ничего не случилось. Ничего и не могло случиться. Мы муж и жена, если ты еще помнишь.
- Уйди, пожалуйста, - проговорила Вера, едва ворочая языком. Её трясло, колотило, как в лихорадке.
- Да, уйду я, уйду, - неожиданно холодно и зло отозвался Стас. - А ты прекращай разыгрывать жертву. Противно, честное слово.
Услышав, что ему "противно", Вера едва не рассмеялась, но вместо смеха у нее вырвался нервный всхлип.
- Ты мне весь мозг выела, жена моя. Как ржа какая, - голос мужа звучал все так же холодно. - Довела, вот честное слово. Никакой мужик не выдержит столько закидонов от своей бабы. Сиди там, если охота болезную из себя корчить. Я пойду, пройдусь.
Через минуту хлопнула входная дверь.
Вера с отвращением стянула рваную майку, умылась, причесалась, убрала волосы в хвост и вышла из ванной. Действуя, как автомат, первым делом переоделась. Натянула джинсы, футболку, сверху тонкий пуловер из хлопка. Прихватила из шкафа кардиган. Еще не зная, не понимая, что будет делать дальше, стала кидать в сумку разные предметы - зарядку для телефона, паспорта, гражданский и заграничный, косметичку, ключи от квартиры и от машины. Проверила в кошельке кредитку и наличность, водительские права. Отнесла сумку в прихожую, поставила на банкетку, сверху бросила кардиган. Сама бессильно плюхнулась рядом, машинально сунула ноги в мокасины и только теперь задумалась. И куда ей идти?
Не к родителям, это точно. Не станет она чуть что, нестись к мамке и наваливать на нее свои неурядицы. Тем более, объяснить, что именно произошло сейчас, будет ой, как трудно.
Таких друзей, у которых можно без лишних вопросов запросто провести ночь, у нее нет.
Отель? Вполне возможен, как вариант.
А завтра на работу. Ей переводы сдавать перед отпуском, она ведь планировала уйти пораньше, закончив все дела.
Вера посидела в прихожей еще немного, потом встала и поплелась в комнату сына, оставив свет в холле зажженным. Прилегла на Димкину кровать и через пять минут на нее навалилась дрема, которая то затягивала глубже, то выталкивала на поверхность, заставляя прислушиваться к каждому шороху в пустой квартире.
Ключ заскрежетал в замке, когда за окном уже совсем стемнело. Дверь хлопнула негромко, звякнули ключи, брошенные на столик. Первым делом Стас заглянул в комнату сына, мучительно долго стоял в дверях, не заходя. Вера старалась дышать ровно и спокойно, делая вид, что спит.
- Не спишь ведь, - раздался голос мужа. - Пойдем на кухню, поговорить надо.
Включил в комнате верхний свет и ушел.
Вера, щурясь от рези в глазах, встала и прошла на кухню. Стас стоял у холодильника и пил сок прямо из пакета. Натурально бунт против собственного аккуратизма. Увидев жену, вскинул брови.
- Собралась куда-то? - проговорил он, облизывая губы и оглядывая ее с ног до головы.
Говорил спокойно, небрежно, добавив чуточку высокомерия. Взгляд колючий и злой. В минуты, когда особенно сердился, Стас отпускал этот свой взгляд "на волю" - не прятал, не пытался смягчить. Наоборот, давал полную свободу гневу, позволяя глазам не смотреть, а жалить.
- Ты хотел поговорить, - вместо ответа на вопрос напомнила Вера.
- Я спросил, куда ты собралась?
- Тоже прогуляться. Дома тяжко.
- Да уж. Спасибо тебе за это, птичка моя трепетная, - Стас, резко захлопнул дверцу холодильника, подошел с пакетом к раковине и стал выливать оставшийся сок.
Вера наблюдала за ним, борясь с порывом сейчас же тихонько уйти.
- Почему только мне "спасибо"? Я не одна здесь живу, - вяло отозвалась она, не горя ни малейшим желанием начинать разборки.
Стас покосился на нее.
- Неужели заметила, наконец, что ты тут не одна?
- Стас, зачем ты это делаешь? Опять заводишь какой-то бессмысленный спор. Мы толчем воду в ступе, а для чего? - устало проговорила Вера. - Я, кажется, действую на тебя как аллерген. Поэтому, думаю, мне лучше пожить пока у родителей. Я пойду, прости. А ты успокоишься и отдохнешь.
Она развернулась и направилась в прихожую.
И где-то сорвало пружину, которая запустила жуткое и стремительное дежа-вю того, что уже происходило здесь несколькими часами раньше.
Все, даже самые незначительные события, поступки, чувства и слова - всё это закружило, заплело и потянуло куда-то. А начиналось все словно в другой жизни.