Страница 37 из 59
***
...Наталья была похожа на вакханку. Гибкое тело красиво и пластично извивалось в танце, сама она словно больше ничего не замечала, а заводная энергия так и перла из нее. Хмель делал жену Олега особенно раскрепощенной. Она звонко смеялась и тащила всех в круг, вынуждая присоединиться к танцу.
- Олежа! Заводи песенку еще раз! Обожаю эту композицию! - кричала она.
И по третьему разу зазвучала заводная Keep on Rising.
Down in the depths of my soul
Feeling the lost of control
In its spirit
So colourful
Чувство потери контроля
В глубине моей души
По своей сути
Такое яркое.
На улице стемнело. Фонарь, горящий у входа на участок, освещал только часть территории. Из дома притащили переносной светильник с длинным шнуром, включили и подвесили к козырьку террасы. В воздух еще чуть пахло шашлычным дымком и густыми, одуряющими ароматами майского вечера. Набегавшиеся дети, наконец, угомонились и их уложили спать в доме на походных спальниках, оставив включенным ночничок на полу.
Кроме Полексиных с дочкой и Трофимовых Стас позвал еще одну семейную пару, Вадима и Алину, так же числившихся среди близких знакомых.
Восемь взрослых нетрезвых человека, наевшиеся и напившиеся, теперь старательно испаряли излишества алкоголя и невесть откуда взявшегося избытка энергии.
Вера танцевать не очень любила. С детства стеснялась изображать на людях какие-то телодвижения, отличные от общепринятых в повседневной жизни. Будь то танец, или просто энергичная жестикуляция.
- Девчонки! Верка, а ну иди быстро сюда, - командовала Натка, снова начиная двигаться под первые аккорды повторяющейся мелодии. - Тебе же тоже эта песня нравится. Чего ты там встала? Да, брось ты эти тарелки, потом все уберем! Иди сюда сейчас же! Имениннице вообще работать не положено, сегодня только твой день!
- Вообще-то вчера был, - отозвалась Вера, посмеиваясь над фонтанирующей Наташкиной неутомимостью.
- Каждый день - твой, красотка ты наша! Живи и наслаждайся! Смотри, дом какой тебе муж отгрохал! Чем не повод еще по рюмашке хлопнуть, - Наталья замахала руками. - Хватай вон ту бутыль, стаканы и тащи всё сюда. Девчонки, давайте выпьем за боевую подругу нашу, Верунчика, и ее распрекрасного мужа. Славка! Ты, где?! Иди к нам, мы за тебя и твою жену пить будем! Тащи сюда всех мальчиков!
При слове "Славка" у мужа начинал дергаться глаз, он терпеть не мог этот вариант своего имени. Но с Наташкой никогда не спорил и не возражал, если она его так называла.
От воплей Натальи, разносившихся по всей притихшей округе дачного поселка, уже болела голова. Но запаса энергии у жены Олега хватит еще надолго. Это было известно всем, потому никто и не пытался ничего делать. Угомонить ее могло только одно - заполнение организма алкоголем выше ватерлинии. Вот тогда она сдуется, как шарик, тихонечко прикорнет где-нибудь в сторонке и в мире воцарится блаженная тишина.
Пока Наталья завлекала гостей на импровизированную танцплощадку, Вера хотела потихоньку улизнуть, и пойти проверить детей, спящих в доме. Но едва она развернулась и, держась неосвещенных участков, двинулась к дому, как чьи-то уверенные руки обхватили ее за талию, развернули, крепко прижали и повлекли в гущу веселья.
Вера успела только ахнуть от неожиданности, как оказалась лицом к лицу с Вадимом.
- А станцуем-ка, именинница, - улыбнулся ее нежданный-негаданный "партнер". Он ловко переместил одну руку девушки себе на плечо, вторую вытянул в сторону, крепко придерживая своей, и притиснул Веру к себе еще плотнее.
Она поморщилась, когда Вадим хохотнул, дыхнув ей в лицо целым букетом гастрономическо-алкогольных ароматов.
- Станислав Николаевич, а я тут вашу жену танцую. Вы не против, надеюсь? - прокричал Вадим, поглядывая на Веру. И ей захотелось вцепиться ему в мясистый нос и крутануть.
Он словно чувствовал, когда не надо трогать Стаса и специально его подзуживал.
Вера повернула голову, ища среди гостей мужа, и сразу же увидела высокую фигуру, неподвижно замершую со стаканом в руке. В полумраке она плохо различила его глаза, но знала, что он смотрит на нее. Очень пристально смотрит.
- Вадим, а желание именинницы учитывается? - со спокойной улыбкой спросила Вера.
- Есессьно, дорогая! - он округлил глаза. - Все для вас! И что бы вы хотели?
- Белый танец хочу. Дамы приглашают кавалеров.
- Ах, ты ж, хитрющая, - заржал Вадим, понижая голос, - увидела, как твой благоверный молнии глазищами мечет, и решила быстренько сменить мизансцену. Ну, иди, утешай своего Отелло.
А может не такой уж этот Вадим и противный дурак.
Но приятель мгновенно разрушил слабые надежды на его вменяемость, когда рывком крутанул Веру и изобразил страстную поддержку, заставив партнершу прогнуть спину чуть ли не до земли и нависая над ней. Девушка громко охнула от неожиданности и нервно рассмеялась. А кавалер смачно чмокнул ее в щеку.
- Это тебе за вредность, - сказал Вадим, возвращая Веру в вертикальное положение. - Именинница желают белый танец! - заорал он. - Девочки, хватаем свободных мужчин! Можно, и даже желательно, не своих.
"Гад и провокатор", - убежденно констатировала Вера.
Танцевала она с Олегом, ловя на себе непередаваемо тяжелые взгляды Стаса, на руках которого висла вконец захмелевшая и уже притихшая Наталья. И Вера искренне благодарила обстоятельства за то, что сегодня они с мужем не остаются один на один в доме.
...Всю ночь Вера не сомкнула глаз. Лежала, не шевелясь, и ощущала под боком чуть ли не гудевшее от напряжения тело Стаса. Они улеглись на матрасе в той же комнате, где спали дети. Остальных гостей распределили по прочим помещениям.
Стас повернулся спиной к жене и замер. Вера уставилась в потолок, на прямоугольник света, льющегося из окна - переносной светильник во дворе выключать не стали, чтобы нетрезвые гости, в случае чего, ночью не заблудились.
В доме что-то скрипело, кто-то ворочался и бормотал. Потом ненадолго все стихло, а затем тишину прорезало чьим-то богатырским храпом. Под этот аккомпанемент Вера пролежала до рассвета, точно зная, что муж тоже не спит. Он превратился в неприступную неподвижную глыбу, внутри которой происходили мощные вулканические процессы.
Память как-то сама собой унесла в недавнее прошлое.
...Два года назад солидная и известная фирма, в которой Стас работал начальником юридического отдела, попала в неприятную ситуацию. Дело грозило дойти до судебных разбирательств, и сотрудники-юристы тогда набегались вдоволь, стирая ноги до колен. Командировки стали делом обычным, и за семь месяцев Стас был дома, в общей сложности несколько недель.
Вот тогда-то Вера впервые почувствовала, насколько в отсутствии мужа спокойней и проще живется. В доме будто снизилось давление и прибавилось света и воздуха. Тогда еще трехлетний Димка ел без капризов, перед сном не носился по квартире, как угорелый, спать отправлялся по первому напоминанию и вполне охотно. С удовольствием слушал, как мать читает ему сказку на ночь и крепко засыпал еще в процессе чтения.
А Вере стало казаться, что у нее лопнула шнуровка туго затянутого корсета, который она носила, не снимая.
Стас приезжал домой на несколько дней и уезжал вновь на недели.
И наступил приведший в замешательство момент, когда возвращение мужа и отца домой не вызвало у Веры и Димки бурного восторга.
Маленький сын прекрасно относился к отцу. В силу беззаботного ребячьего возраста строгость и требовательность любящего родителя воспринималась им, как должное. Стас любил во всем порядок, был сторонником системного подхода. Мама тоже строгая и требовательная, но ее порядок был естественным. Он не давил, не заставлял все двадцать четыре часа в сутки следовать правилам, выслушивая попутно бесконечные назидания и напоминания.
Стас стал замечать перемены в своих домочадцах. Он насторожился, попытался провести "расследование", но оснований, за которые смог бы зацепиться, не нашел. Да и сами перемены в жене и сыне были какими-то расплывчатыми, неясными. Во взглядах, в голосах иногда он ощущал разницу, когда они смотрели друг на друга или в сторону, и когда смотрели на него, Стаса. Когда говорили между собой или с ним. Раньше он никаких отличий не замечал. А теперь ощутил. Неуловимую, необъяснимую разницу.
Примерно через пять месяцев командировочного периода, Стас стал возвращаться домой настороженный и точно такую настороженность, как в зеркале, видел в своих домочадцах. В доме сгущались плотные предгрозовые тучи, и в атмосфере проносились электрические разряды.
Стас нервничал, не понимая, что происходит. А Вера сходила с ума об тревоги, чувствуя, что как-то сами собой генерируются явление, которые контролю почти не поддаются. Если только не призвать смирение и не подчиниться ему, руководствуясь доводами рассудка, твердившего о необходимости сохранять мир в семье.
И она подчинялась. Не противилась все возраставшей требовательности мужа, превращавшей ночи страсти в трудовую повинность, а занятия любовью - в акты самоутверждения мужчины в исключительных правах на свою женщину.
- "Люблю тебя... Слышишь, люблю тебя ... Не отдам никому", - рычал Стас, вбиваясь в нее, пока она стискивала зубы, покоряясь.
Возбуждение, зарождавшееся его умелыми ласками, испарялось от яростного напора, от слишком явного нетерпения оказаться в ней, от неистового желания мужа заклеймить собой, заставить понимать и чувствовать, кому она принадлежит.
В такие минуты, проклиная и благодаря свое слишком богатое воображение, Вера научилась представлять, как ее тело и разум отделялись друг от друга. Вот только воссоединение приносило острое чувство сиротства, унижения и нарушенной гармонии...
Прошло время. Ситуация изменилась, обстоятельства пришли в привычную норму. Стас больше не ездил в долгосрочные командировки, и не оставлял свою семью больше, чем на один день.
Ощущения утратили остроту и почти забылись.
Почти, но не совсем. Осталась реминисценция, невесомо напоминавшая - что-то может быть иначе.