Пророчество

- Возможно, но страдать ты все-таки будешь. Хотя бы оттого, что навсегда потеряешь ту единственную, которую по-настоящему любил и ценил.

- Ну Лианаэль никогда не была моей единственной, и ты это хорошо знаешь.

- Ты - мой лучший друг Макс, и как друг раскрою тебе маленькую тайну, которую сам ты, похоже, еще не осознал: твое помешательство длинной в три тысячи лет на Ирэннэль Родресс никогда нельзя было назвать любовью. И ты можешь лгать мне сколько угодно, можешь даже попытаться обманывать самого себя, но истина в том, что эта молодая девушка единственная, кто заставляет твое сердце биться быстрее. И чтобы не видеть этого, нужно быть глухонемым слепцом.

- Может обойдемся без этой сентиментальщины! – резко осадил его Максирион. Барон Россжер победно улыбнулся, сознавая, с задел друга за живое. – Да о чем мы вообще?! Кто превратил моего старинного приятеля в нежную девицу, которая только и лепечет о мифической любви из бардовых песен?!

- Как скажешь, тогда давай поговорим об этом оборотне. Оставь его Максирион, позволь Лианаэль самой принять правильное решение.

- Не могу, - пробурчал лорд Каворт, потупив взгляд. – Это моя женщина! Она родилась моей, моей и умрет! И я не позволю этому человеческому прохвосту затуманивать ей мозг!

- Но если ты убьешь его, то лишишь принцессу выбора, и она никогда не простит тебя, - убежденно заявил Сэймон.

- Она принадлежит мне! – отрывисто произнес Максирион. Ну вот, он почувствовал, что снова начинает закипать. – И не о каких выборах и речи быть не может. Она либо примет это, либо будет противиться этому - что в конечном счете ничего не изменит. Сейчас Лиа еще слишком молода, со временем она свыкнется и все поймет.

- Я тоже когда-то точно так же утешал себя, – тихо заметил барон.

- Дружище, я сочувствую, что с твоей женой все так печально закончилось. Но Лиа не твоя Бертильда, она другая.

- Я заставил ее быть со мной, надеясь, что когда-нибудь она все же сможет полюбить меня. Но она предпочла убить себя, чем провести свою жизнь в моем обществе, - в голосе Сэймона было столько печали и тоски, словно бы со смерти его жены прошло не пятьдесят лет, а пять минут. Максирион невольно поморщился, неужели с прошествием стольких лет боль в сердце его старинного друга так и не утихла?!

Он молча похлопал друга по плечу, не зная что ответить. А старый барон тем временем продолжил:

- Но теперь я знаю одно: в том, что с ней произошло, повинен только я один.

- Не говори так, - попытался успокоить Россжера полководец. – Ты ведь и предположить не мог, что она…

- Она не любила меня, Макс, а я взял ее силой. Эгоистично полагав, что Бертильда должна отдать мне свою любовь как данность. В точности так, как ты сейчас рассуждаешь. Я посчитал ее своей и просто брал то, что принадлежит мне по праву. Но если бы я на секунду задумался, что она при этом чувствует? О чем думает и мечтает, если бы постарался не завоевать, а заслужить ее любовь… она сейчас была бы жива. И, возможно, даже была бы со мной.

- А возможно она была бы не с тобой, а тем конюхом, который дарил ей ромашки. Она жила бы с ним в его хлеву, который называла бы домом и воспитывала бы новых маленьких оборванцев, – не выдержал Максирион.

- Да, но она все же была бы жива! И если бы она была счастлива с этим конюхом, то я бы тоже научился быть счастливым… счастливым за нее! А не страдал бы сейчас от боли и ненависти к самому себе! К сожалению, я слишком поздно осознал, что любовь - это нечто большее, чем просто счастье обладать кем-то. Я ведь до сих пор люблю ее, даже на расстоянии длинной в смерть. И на протяжении полувека моя жизнь превратилась в нескончаемую пытку. Днем, я стараюсь забыться. Отвлечь себя делами, но ночью, когда я ложусь в пустую и холодную постель, боль каждый раз накатывает на меня с новой силой.

- Не понимаю, почему ты не мог завести себе какую-нибудь хорошенькую девицу, чтобы отвлечься от этого самоедства. Я всегда так поступал, когда страдал по Ирэннэль.

- Даже если с леди Родресс у тебя это и срабатывало, но вряд ли это пройдет с Лией, - покачал головой барон, и на вопросительно приподнятые брови эльфа, пояснил: - Ты думаешь я не пытался забыться?! Да я даже превращал свой дом в сборище для блудниц. Но только все это бесполезно. Когда болит сердце, унять его тебе не поможет никакой другой орган. Ты уж, прости старику, такие сантиментальные разговоры. Просто мне давно хотелось высказаться, да и тебе полезно послушать.

- Ты говоришь со мной, словно я еще незрелый эльфенок. – усмехнулся Максирион. – Я прожил и повидал гораздо больше твоего, Сэймон, вероятно моя внешняя молодость постоянно позволяет людям забыть об этом.

- Мы, люди, живем гораздо меньше. И извлекать из жизни уроки нам тоже приходится быстрее, ведь у нас нет возможности ошибаться на протяжении веков. Нужно успеть уложиться в несколько десятилетий. Но еще пару лет, и моя пытка возможно закончится, и я наконец-то встречусь с возлюбленной уже на том свете. А вот твоя, друг мой, может длиться тысячелетиями, и это будет гораздо более мучительно. Поэтому подумай хорошенько, прежде чем повторить мои ошибки.

- Сэймон Россжер, - медленно начал говорить Максирион, вкладывая в свои слова всю уверенность, что была у него в душе, - ты знаешь, я ценю твои советы как ничьи другие. Но позволь мне в любовных делах все-таки придерживаться собственных соображений.

* * *

Лианаэль была единственной из всей их команды, кого суета столицы Георлика нисколько не раздражала. Она с удовольствием взирала на мельтешение людей, разглядывала грустные или радостные лица встречных прохожих, и на сердце ее жила радость, от осознания того, что сейчас она одна из них. Наконец-то она повстречала тех, с кем была похожа не только внешне, но и душой. Здесь в Синтирейнне (столица Георлика) все было как-то проще, как-то естественней и искренней, чем в Лиргосе. Люди не стеснялись выражать свои эмоции, не надевали на себя маски, и могли быть такими, какие есть. Конечно, доля лицемерия присутствовала и среди людей, но не в такой ярко-выраженной и отвратительной форме, что у нее на родине. Девушка с удивлением осознала, что в королевстве эльфов крови, где родилась и выросла, она всегда чувствовала себя чужой, а в этом, совершенно незнакомом ей городе людей, принцесса ощущала себя, словно дома. Разгадку подсказал Максирион: оказывается, мать Лианаэль была родом из Синтирейнны. Это многое прояснило, и девушке захотелось подольше задержаться в этом городе, узнать его историю, увидеть своими глазами все самые примечательные места.