Мэн

Эпилог

 

— А теперь, дети, давайте перейдём в следующий зал. Тут у нас собрана коллекция более позднего времени — восемнадцатого-девятнадцатого веков. — Полная, грудастая женщина экскурсовод, рядом с которой мальчики и девочки казались ещё меньше и худее, двинулась вдоль верёвочных заграждений на выход из комнаты. Школьники потопали за ней гуськом, хоть большинство из них явно не жаждало расставаться с чучелами диких кабанов и лисичек, представленных в экспозиции первопроходцев Новой Англии. Детвора возбуждённо перешептывалась, пытаясь подражать хрюканью вепрей и вою волков.

 

— Итак, дети, — остановилась возле первого же стенда женщина и развернулась к публике, — здесь представлены самородки золота. Они найдены старателями в речках Пенобскотт и Арустук. А вот это личные вещи этих дядей и тётей, — ткнула она указкой в стекло. — Все экспонаты обнаружены на старых, заброшенных стоянках.

 

Брук Селестье, убедившись, что все школьники перешли в новый зал, и она никого не потеряла, только лишь взглянула на сморщенные золотые «огрызки» и двинулась дальше вдоль стендов — тут должны быть украшения. Старинные. Это гораздо интересней.

 

И как на зло, их оказалось не так уж и много — пара серег с какими-то невзрачными камешками названия которых даже читать неинтересно, да небольшой браслет в виде цепочки с фигурками-висюльками. Побродив разочарованным взглядом по стеллажам с монетами, чашками, ложками, подсвечниками, кувшинами и потускневшей одеждой барышень восемнадцатого века, девушка заметила чуть вдалеке почти пустой стенд с одной единственной вещицей.

 

Посреди целого выставочного стола в гордом одиночестве лежала старинная красивая трость. Штифт был испещрён мелкими трещинками — морщинками, но зато на рукоятке красовались отполированные, блестящие пластины чистого золота с набивным орнаментом тончайшей работы.

 

«Красавица», — подумала мисс Селестье и даже снизошла до того, чтобы прочитать сопроводительную надпись.

 

«Трость из дерева араукария, с выдержкой в морской воде и смоле гуммиарабика. Принадлежала мануфактурщику по выделке пушнины и владельцу приисков Отто фон Дорффу. Подарена музею потомком и наследником клана — Андреем фон Дорфф Дексеном 18 мая 20…г.г.»

 

Брук отпрянула от стенда, но тут же приблизилась опять. Она всматривалась в надпись, будто подглядывала в окно чужого дома. Ошибки быть не могло — речь шла именно об её давнем знакомом. Хотя, знакомом ли? Девушка задумалась и приложила ладонь к своему ещё еле заметно выпирающему животу.

 

«Пора», — решила она.

 

С фермы отца младшая Селестье сбежала с мастером тату Роем Ластером, но приехав с ним в Филадельфию, тут же бросила его ради ди-джея Мака Ворга. Именно он и выгнал её из своей квартирки на чердачном этаже, как только узнал, что она беременна.

 

Вернулась домой. А что ещё оставалось.

 

Мама устроила блудную дочь помощницей воспитателя в интернат Бенедикты, и вот Брук приехала с детьми в местный краеведческий музей Бангора на очередную экскурсию.

 

Поход к гинекологу откладывала, сколько могла, но увидев трость, почему-то, сразу же решилась.

 

Тэсс уже закончила очередной приём вместе с Джессикой Тиглиниди и, как всегда, задержалась убрать документы и препараты с печатями. Управившись, она вышла из кабинета, приготовившись его замкнуть, а всё с того же подоконника, на котором когда-то сидел Андрей, поднялась Брук Селестье.

 

— Привет, — сделала она носки ног вместе пятки врозь, пытаясь изобразить милую косолапость.

 

Констанция замерла и в заинтересованном жесте склонила голову на бок. Но поздоровалась довольно приветливо:

 

— Привет, Брук.

 

— Я к тебе, — показала рукой на кабинет девушка.

 

— Рабочий день уже окончен.

 

— Я знаю. Я просто спросить. Если приду к тебе… на твой приём, ты меня примешь? — мисс Селестье только что не шаркала ножкой — ей явно не терпелось поговорить.

 

Тэсс в восхищении округлила глаза.

 

— Разумеется! Конечно! — всплеснула руками, потому как заметила небольшой животик девушки и даже почему-то не удивилась. — Сколько у тебя?