Страница 11 из 13
Сначала появилась в имевшей хождение по всему улусу газете "Небесная истина" огромная статья, озаглавленная ярко, хлестко и так, что, в общем, дальше и читать незачем, суть ясна сразу - "Осторожность? Нет, подлость! Личный выбор? Нет, измена Родине!".
Единственное, в чем нуждаются подобные лозунги, будучи произнесены, это в подстановке конкретной фамилии, чтобы всем, а не только посвященным, ясно стало, кто именно обвиняется. Статья не оставляла сомнений в том, что и подлость, и измену совершил Крякутной. "На ту пору, как заокеанские поединщики наши куют небось пиявицу грозную, - возвышал гневный голос Симеон Гуковани, автор статьи,- великий на словах генетик наш - это еще проверить надо, для кого и в каких таких вопросах он был великий! - в Логу своем, середь капусты отсиживается и фигу в кармане Отчизне кажет..."
Богдан припомнил целеустремленного, деловитого Дэдлиба, о совместной с коим борьбе против злоумных международных преступников сохранил, несмотря на всю ее краткость, самые приятные воспоминания, - и вздохнул.
Да вспомнить хоть славного Люлю!
Впрочем, он нихонец, стало быть, - почти что свой...
А Юллиус?
Поединщики, поди ж ты!
А Крякутному каково? Он-то уж никак не заокеанский - а ругателям и горюшка нету!
Следующие номера "Истины" и связанных с нею сетевых и бумажных изданий были заполнены обнародованиями негодующих писем двух-трех десятков читателей в адрес Крякутного (один даже грозился плюнуть в его сторону, а другой перестать покупать его капусту), а также обобщающими статьями, так и этак мусолившими богатые мысли первой.
Однако не прошло и седмицы, как в столь же читаемой газете "Новая небесная истина" вышла не менее громкая и объемная статья под названием: "Предатель? Нет, святой!"
"Если принципиально попытаться сохранить хотя бы на йоту объективности, - как-то несколько по-варварски сообщалось в статье, - то оценка не потерпит ни малейшего дуализма и плюрализма. Мы со всей несомненностью поймем, что секвестр исследований был для Крякутного актом высочайшего гражданского мужества и самопожертвования, так как ученый отдал себе недвусмысленный отчет в том, что Ордусь и без того уже чрезмерно, пугающе велика и мощна относительно всего мирового сообщества и явственно нуждается в сокращении если не территории и не народонаселения, - хотя и эти сокращения, мы уверены, лишь порадовали бы всех наших соседей! - но по меньшей мере своего научного потенциала. Такое сокращение никоим образом не может повредить Ордуси, но, напротив, в конечном счете укрепит и гуманнзирует ее внешние сношения - а следовательно, пойдет именно ей, Ордуси, в конечном счете когда-нибудь на пользу. Мученик, однако, прекрасно понимал, как отнесутся к его подвигу во имя человечества наши эрготоусные патриоты..."
Богдан вздохнул сызнова.
Сия статья также потянула за собою череду писем в редакцию - правда, на сей раз сочувственных, поощряющих и подчас даже весьма слезливых; а несколько чрезмерно отзывчивых и нигде не работающих молодых людей, не очень разобравшись, в чем, собственно, дело, в течение двух-трех дней бродили, согреваясь пивком, кругом некоторых капустных лавок на центральных рынках Мосыкэ - они называли свое праздношатание варварским словом "пикетирование", имея в руках своих лозунги "Свободу зеленным ларькам Крякутного!" и "Руки прочь от капусты мученика!".
Однако в массе своей ордусяне поразительно мало внимания обратили на эту яростную схватку. Крепка оказалась их вера в то, что, с одной стороны, Ордуси ничего совсем уж гибельного грозить не может, а с другой - что не может и человек быть таким уж неразбавленным негодяем. Как сказала накануне Фирузе, вспомнил Богдан благоговейно и нежно, лишней боли ты мне не доставишь, а неизбежная - неизбежна, мы в это просто верим, как во Всевышнего...
Насколько мог судить теперь Богдан, наиболее распространенной реакцией на столь сущностный, казалось бы, прилюдный спор былоснисходительное, несколько уже утомленное, но, в общем, совершенно беззлобное: "А, ну, это опять эти..."
Та же мысль, собственно, первым делом посетила и самого минфа. Дело в том, что газета "Небесная истина" была главным печатным изданием религиозной секты хемунису, а газета "Новая небесная истина" - главным изданием религиозной секты баку. Приверженцы обеих сосредоточивались почти безраздельно в городе Мосыкэ, и тому были исторические причины.
Чуть менее полутора веков назад великобританские варвары покорили Египет и жизнь в нем стала поспокойнее; лишь тогда в сей древней и удивительной стране наконец-то смогли начаться систематические древнекопательские изыскания. Понятно, что Египет сразу привлек множество древнекопателей - в основном, конечно, из Европы; ордусским ученым хватало собственных древностей.
В 1896 году по христианскому летосчислению близ местечка Накада, южнее города Абидоса, французский древнекопатель Амелино отрыл в раскаленных песках гробницы фараонов самой первой египетской династии, и среди оных - последнее упокоение начального царя египетского, царя-объединителя, известного еще по манефоновским спискам под именем Мины. На водруженной в специальной пазухе при саркофаге костяной табличке царь этот именовался сначала божественным именем Гор (то есть портретом сокола в профиль), а потом - определительной картинкой пониже, изображавшей в сем случае нечто не очень внятное, но явственно весьма загребущее и хватательное; оттого в исторической науке установилось для этого величайшего правителя имя Гор Хват. Сенсацию произвело мастерство похоронных дел мастеров - в саркофаге обнаружилась прекрасно сохранившаяся мумия египетского первоначальника в парадном облачении, с замечательно целым папирусом под покойно сложенными на груди руками. "Могила Мины - колыбель мировой цивилизации", - гласили, как выяснилось чуть позже, иероглифы на папирусе.
Крайне изумило древнекопателей то обстоятельство, что секреты подобного мастерства оказались затем утеряны всерьез и надолго - по всей видимости, вскорости после смерти Гора Хвата. Во всяком случае, мумия уже прямого наследника Мины - на его костяной табличке был изображен, естественно, опять сокол, а под ним, в качестве определителя, громадное усатое насекомое, и потому за наследником установилось имя Гор Таракан - к моменту обнаружения начисто истлела, и уцелела в опустевшей гробнице лишь упомянутая табличка; последующих же царей первой династии, судя по всему, даже не думали мумифицировать, ограничиваясь водружением в подземных нишах соответствующих дщиц: Гор Початок, Гор, Славный Утробою, Гор Почка, Гор Одышка и Гор, К Чужим Добрый, на коем династия пресеклась, а Египет на сто лет был завоеван гиксосами.