Страница 15 из 17
По утрам ещё сонная молодёжь собиралась в её комнате, расстилала кариматы и начиналась йога. Первый раз, когда они дружно полусонные ввалились в комнату, расстелили коврики и ожидающе уставились на неё своими любопытными глазищами, разбуженная Циля с недоумением смотрела, как они покорно ожидают от неё чего–то, и догадавшись – расстелив свой коврик начала занятие. Все облегчённо выдохнули и стали повторять за ней асаны.
................................
Циля проснулась очень рано, рядом с ней лежала Сима так и оставшись у неё после вчерашнего вечера. Бережно укрыв её одеялом, она надела спортивный костюм, кроссовки, и вышла из дома в ещё непроснувшийся, тёмный город. Циля медленно шла по улице, шаг за шагом, шаг за шагом преодолевая пустоту своих мыслей, медленно и тихо, как буд–то крадучись переступала по булыжникам мостовой этого незнакомого города. Шагов почти не было слышно, и она как тень бесшумно проскальзывала серым силуэтом вдоль пустой улицы. Немного ускорилась и ... побежала. Убегая прочь от своей старости. Побежала сразу очень быстро, задыхаясь уже на первых шагах и наслаждаясь этим, с болью в боку и мазохистским удовлетворением в мыслях. Убежать или умереть!
–Куда бежим, Ма?! – из ниоткуда, совсем некстати рядом возникла периодически подпрыгивающая от радости спортивная фигурка стрекозы – Симы.
–Вперёд. – с надрывом в голосе крикнула Циля, подумав про себя: «Может, сдохну».
Да, это был её окончательно созревший коварный план: «Старое, дряхлое сердце не выдержит, и разорвётся. Вот хорошо было–бы.»
Сима бежала рядом, боясь спугнуть. Мама разговаривает! Она смеялась, заискивающе заглядывая Циле в лицо, до невозможности близко подбираясь к ней, желая обнять, расцеловать. Но... Нельзя! Нельзя вспугнуть.
.......................................
Седьмую минуту, держа планку и вновь перевернув песочные часы, красная и потная от напряжения Циля думала о смерти.
«Почему я до сих пор жива?! Вот это организм дал мне Господь!»
Если Вы подсчитываете сейчас, сколько Циле лет – то не стоит, это абсолютно бессмысленно. Много... Много лет через, Вы сами поймёте, что в голове мало что изменилось. Иногда, правда, подводит тело, но если Вы начнёте прямо сейчас заниматься как Циля йогой каждое утро, то по крайней мере покончить жизнь самоубийством от физической нагрузки, к сожалению или к счастью тоже не сможете.
Рядом на ковриках в изнеможении попадали дети. Последний сдался Ашот. Всё это время в дверях комнаты стояли Самуил и Петрович, они незаметно наблюдали за спортсменами, и в глазах у них читалась гордость. Циля отжалась и легла на коврик в позу ребёнка, повернув голову в их сторону. С её лба медленно стекали капли пота, соединяясь в одну большую слезу, которая подбиралась занять своё лживое место возле глаза. Но Циля не разбрасывалась своим вниманием, она давно уже позволила мелочам быть. Взгляд её был сосредоточен на одном человеке.
Дыхание полностью под контролем, спокойное, размеренное и глубокое – вдох, выдох, вдох, выдох. Одна мысль давно пыталась пробиться в её сознание, чтоб освободить, сделать какое-то важное открытие в её жизни. И вот сейчас она почувствовала - этот момент настал.
Взгляды встретились, скрестились и замерли, изучая и осторожно прощупывая вызванные ощущения, а затем, вдруг нежно переплелись, наполняя теплом тела, зависли в пространстве, наслаждаясь неожиданно дарованной нежностью и тишиной, и всё... как странно! Всё! Капитулировали без боя.
Самуил очень изменился за эти годы – он стал таким, каким–то надёжным что–ли, в нём чувствовалось внутренняя сила, достоинство и уверенность в себе. И он совсем не старый. Такой большой, сильный – как гора, его хотелось уважать и идти за ним, а ведь он для этого ничего и не делал, никаких подвигов или сильных поступков не совершал. Он просто вызывал в ней чувство внутренней защищённости. Такой мужчина... такой – которого она могла бы полюбить.
За считанные секунды потеряв 20 лет жизни, стоя на грани отчаяния и сомнительного желания жить дальше, вдруг стало понятно – всё, что раздражало в Самуиле, на самом деле совсем не его, а её. «Все его недостатки – всего лишь отражение. Мои страхи, комплексы и тени. Тени от моей тени.» Он другой, совсем другой и этот терпеливый незнакомец интересен, к нему тянет, даже к такому старому. Возможно, он – то ради чего она готова смириться с окружающей действительностью.
Спаси меня, Самуил! Мне страшно, очень страшно.
От её взгляда Самуилу почему–то захотелось расправить плечи. Откуда в ней столько внутренней красоты и силы? Она вся светится изнутри. Помолодела. Подтянутая, красивая, упёртая и сильная. Женщина воин. Валькирия! И при этом взгляд покорный, совсем на неё не похож, очень странно. Да, да, неожиданно и волнующе странно! У Толи, вон аж слюнки текут. Самуил улыбнулся:
« Не ...Толик – это моя женщина. Ты уж извини.»
– Циля, а пойдём в парк погуляем?
–А пойдём! Сейчас шавасану сделаем и пойдём.
.......................................
На мосту через пруд, в котором плавали парочками лебеди и ленивые черепахи – застыли две фигуры пожилых людей. Мальчик и девочка. Самуил взял руку Цили в свою большую, мозолистую, потрёпанную временем ладонь, просочился своими нервными окончаниями через её слишком длинные пальцы и нежно, бережно сжал их.
«Очень нежно, слишком нежно. Боится, наверное, что я рассыплюсь, и лёгкий бриз развеет мой прах над озером парка Победы» – романтично подумала Циля, испортив этим такой волшебный момент. Ну, что ты делаешь, Циля?! Теперь нужно просто помолчать! «Окей, я поняла. Молчу.»
Так они стояли, и смотрели вдаль, робко как подростки, держась за руки.
–Скажи, цветы и любовные стихи от тебя? – не выдержала напора своих мыслей Циля.
– Конечно! А от кого ещё? – без запинки, как буд-то ждал этого вопроса ответил Самуил.
Прищурил глаза, цветы от него – да. А вот что за любовные стихи?!
«Ну, Петрович, лысый чёрт! Писатель хренов! Придётся теперь взять у тебя пару уроков.»
Всё хотите узнать будущее? А Господь уже не знает, что придумать...
А Вы всё лезете и лезете, всё дальше и дальше, и Вам всё мало и хочется знать. Он уже скрыл истину за миллионами выдуманных галактик, за сложностью систем и взаимодействий. А Вы всё не можете остановиться! Живите в мире своего разума! Вот Ваша галактика. Ну, куда Вы все прётесь? Нет там ничего. Неужели Вы никогда не чувствовали, что только любя живёте? Ответ прост.
Ручка послушно выводила слова в блокноте, хотелось писать о любви, но нужно описывать детали, ничего не упустить, ведь они должны знать, что им делать, к чему стремиться. Без инструкции человек теряется, и может произойти как последний раз. Выйти из–под контроля, уйти в хаос, в прекрасный хаос свободы. Только–бы всё вспомнить – ведь пора заканчивать. Циля записывала, как срисовывала со своей фотографии:
«Красивая, старая, (нет, нет, ерунда, Циля перечеркнула слово « старая »)) – пожилая женщина стояла на главной смотровой площадке Одессы и гордо смотрела вдаль. Её седые волосы раздувал тёплый весенний ветер, но она этого совсем не замечала. (Ну, а что – красивая ведь, старая, высохшая от солнца и времени – но красивая!)
Неожиданно, она щёлкнула языком и стала разговаривать сама с собой:
– Привет Симочка, как я соскучилась. Когда ты прибываешь? Тебя встретить? Да, я уже в Одессе. Как тебе Париж?
Какое удобное изобретение сегодняшняя связь! Его не потеряешь, не забудешь, украсть невозможно, да и незачем – стоит недорого, а главная его прелесть – им совсем, совсем невозможно хвастаться, так как наноаппарат встроен в зуб, как пломба. К нему не требуются зарядные устройства. Так гениально и просто – общаешься, а оно заряжается.