Водоворот Желаний (ЛП)

Да, и она, чертовски, обжигала. Но Алли не позволит Рейчел это увидеть. Как не позволит увидеть и то, как сильно Алли расстроена. Почему эта женщина не может просто оставить её в покое? У неё был Зик, стая, которая ела с её рук, и теперь она ещё забрала статус Алли. Больше отбирать нечего. За исключением жизни, конечно. Но Алли сильно сомневалась, что Рейчел хотела её смерти. Не сейчас.

— Хочешь посмотреть, что у меня есть? — Рейчел поднялась и подошла к ней.

— А это не заразно? — сухо спросила Алли. Шлюха полезла за шиворот футболки и достала цепочку с подвеской в виде волка, при виде которой у Алли свело живот.

— Я до сих пор не могу поверить, что он дал мне эту подвеску.

И Алли тоже. Она купила подвеску Зику на прошлое Рождество, потратив уйму времени, чтобы найти этот идеальный подарок. И теперь он оказался у Рейчел.

— Почему ты хочешь носить, то, что я ему подарила? Если здесь есть логика, то я её не вижу.

— Отдав эту подвеску мне, Зик показал, что ты для него больше не важна. Что эта цепочка больше ничего для него не значит. Это доказательство его преданности мне.

Нет, Алли по-прежнему не видела логики. Было очевидно, что антенна этой женщины ловит не все каналы.

— Меня мучает один вопрос, было бы всё по-другому, если бы при рождении твой мозг получил достаточно кислорода. Просто мысли вслух.

Рейчел уперла руки в бедра.

— Ты завидуешь. Признайся.

О, это становилось похоже на заезженную пластинку.

— Аккуратнее. Ты путаешь ненависть с завистью.

— Ты завидуешь!

— И чему же? Твоей склонности манипулировать? Или тому насколько ты далека от реальности? Или к голосу в твоей голове, который твердит, что ты прекрасна? — Алли покачала головой, заканчивая с этой сукой. — Сейчас у меня нет ни желания, ни терпения препираться с тобой. — Алли открыла дверь и указала Рейчел на выход.

— Ты не можешь выгнать меня! Я бета-самка в этой стае! И выше рангом!

— А также ты неврастеник с разлагающейся от рака душой. И у меня есть дела важнее, чем выслушивать твоё дерьмо.

— Отлично. — Надув губы, Рейчел практически промаршировала к двери. — Мне всё равно нужно встретиться с Зиком.

Наблюдая за тем, как блондинка шла прочь, Алли крикнула:

— Прежде чем уйдёшь, хочу спросить… понравилось тебе слизывать меня с члена Зика?

В глазах Рейчел появился огонь злости, а щеки стали багровыми.

— Ах ты, сука!

Смеясь так, как уже давно не смеялась, Алли захлопнула дверь.

Глава 2

«Ты у меня в долгу». — Всё, что было написано в сообщении.

Чем скорее Деррен Хадсон узнает, что имел в виду его друг, тем лучше. Потому что, несмотря на то, что он был по другую сторону стекла и в качестве посетителя, Деррен не хотел ничего, кроме как быстрее выбраться оттуда. Находясь в этом месте, окружённый охраной, голыми стенами, мрачной атмосферой, и ароматами страха, угнетения и уныния… все это навеяло воспоминания, о которых он не хотел думать. Воспоминания, которые вгоняют его волка в тоску.

Дверь за стеклом открылась, и несколько перевёртышей в оранжевых комбинезонах начали выходить, каждый направлялся к своим посетителям. Деррен выпрямился, когда волк, которого он не видел вот уже пять лет, шагнул к нему с кривой усмешкой. Быть обязанным социопату ничего хорошего не сулит, и безо всяких сомнений, Кейн Холт был одним из таких. Принимая во внимание, что давным-давно Кейном в колонии для несовершеннолетних пострадал от рук жестоких людей-охранников, совсем неудивительно, что парень эмоционально отстранился от всего мира.

Деррен и Кейн прикрывали друг другу спины в той дыре, поэтому Деррен всегда считал его своим другом… даже если у парня не осталось никаких моральных принципов.

Из-за ненависти и отвращения к предвзятым людям Кейн присоединился к «Движению» — группе перевёртышей, которые защищали свой вид от экстремистов, пытающихся ввести для них законы, например изоляция на собственной территории, запрет перевёртышам спариваться с людьми, и по закону каждый перевёртыш должен вноситься в реестр, а пары ограничивались рождением лишь одного ребёнка. Эти экстремисты утверждали, что перевёртыши слишком опасны, жестоки, и звероподобны, чтобы жить среди людей. Некоторые из этих законов могли принять — таким образом, начав войну — если бы экстремисты не были разоблачены за управление охотничьим заповедником, где им позволялось охотиться, жестоко обращаться и в конечном итоге убивать перевёртышей, включая детёнышей. Эта жестокость потрясла страну, и правительство дискредитировало аргументы экстремистов.

Однако это не помешало тем продолжать настаивать на ограничительных законах и совершать случайные акты насилия, поэтому и сформировалось «Движение» и с каждым днём оно росло. «Тактичным» это не назовёшь, им нравилось публично выступать с заявлениями о том, что с предрассудками и насилием не стоит мириться. В целом, перевёртыши делали именно то, что свойственно всем хищникам: когда подвергались нападению — они отбивались. Если экстремисты ожидали, что перевёртыши станут жертвами, сильно ошибались.

Правоохранительные органы людей думали, что определили ключевых участников «Движения». По правде говоря, они понятия не имели о них. Перевёртыши, как Кейн — лицо их народа перед людьми, и из-за этого он и ему подобные, оказались под пристальным вниманием правоохранительных органов… Отчего настоящие ключевые фигуры оставались за пределами радара правительства.

Хотя Кейн и другие действовали от лица «Движения», никогда не совершали ничего такого, за что люди могли бы повесить на них серьёзное обвинение. Таким образом, люди арестовали Кейна и нескольких других перевёртышей по обвинению в совершении менее тяжких преступлений, решив, что им не помешает провести некоторое время в заключении.

Деррен честно не знал, как Кейн справлялся с тем, чтобы снова сидеть взаперти, но должен отдать парню должное.

Когда Кейн занял место за стеклом и поднёс телефонную трубку к уху, охранник, с явным страхом в глазах, отступил назад. Да, репутация Кейна внушала людям страх. Взяв свою трубку, Деррен просто поприветствовал его:

— Кейн.

Волк кивнул.

— Сколько лет, сколько зим. — Несмотря на то, что они оставались на связи в течение последних пяти лет, лично не разговаривали. — Мы можем свободно говорить. Мой охранник любезно удалил жучок с этого телефона.

«Скорее всего, из-за слепящего ужаса», — подумал Деррен.

Кейн оглянулся.

— Навевает много воспоминаний, да? — Слишком много. — Слышал, тебя назначили бетой в стае Меркурий. Поздравил бы, но думаю, ты не слишком рад.

Кейн прав. Деррен не любил ответственность. Почему? Да потому что ответственность означает приверженность чему-то, а приверженность чему-то означает потерю свободы и выбора. Если и было то, с чем Деррен не мог справиться — благодаря тому, что провёл большую часть своей юности в колонии для несовершеннолетних — это оказаться пойманным в ловушку. И сейчас у него именно такое положение. В статусе беты появлялось неимоверное количество обязанностей, включая консультирование Альфы по важным вопросам и ведение переговоров с другими стаями. Среднестатистический день Деррена включал патрулирование границы территории стаи, помощь в обучении и руководстве силовиками, время, проведённое в офисе за бумажной волокитой и разбор жалоб, поступающих от членов стаи. В двух словах, его работа состояла в том, чтобы поддерживать эмоциональную и физическую защиту каждого из его двенадцати товарищей по стае.

Это было чересчур много для того, кто испытывал особенное отвращение к ответственности. Деррен отказался бы от этой работы, если бы его Альфа, Ник Акстон, не был одним из тех, кто прикрывал его в колонии для несовершеннолетних. Деррен ему должен, и полагал, стоит благодарить, что стая относительно мала. Многие из его товарищей по стае говорили, насколько хорошо он «подходит» на роль беты, учитывая личность и темперамент.