Пузожители

– Да нет. Чтобы когда я уйду с работы, зарабатывать удаленно хотя бы тысяч пятьдесят. И не сидеть на шее у мужа!

– Интересно, как ты собираешься удаленно лечить детей?

– Можно, например, быть консультантом на сайте любого крупного производителя детских товаров. Было бы желание вносить свой вклад в семейный бюджет, а уж работа найдется!

– А ты думаешь, вклад может быть только материальным? Мы же не в роскоши росли! Не зря говорят – давайте детям в два раза меньше денег и в два раза больше внимания.

– Не вижу, что плохого, если дети будут расти в полностью обставленном доме с ухоженным садом.

– Дай бог… – сказала Маша и это прозвучало как «попробуй сначала забеременей». – Может, чаю попьем с тортиком, который я привезла.

Они пошли в столовую и долго пили чай с тортом. И снова не могли найти такой темы, которая была бы интересна обеим и ни одну из них не обижала. В конце концов, на помощь пришел Серж. Он сел между ними за стол и стал увлеченно рассказывать какие-то бородатые байки про хитрых строителей из ближнего зарубежья и туповатого прораба. Он врал, что эта история произошла в его фирме и делал вид, что увлечен рассказом, а они – что внимательно слушают. Наконец это нелепое чаепитие подошло к концу, и Маша засобиралась домой. Серж попросил Геннадия отвезти ее в Реутов, а Ксюша все же нашла в себе силы спросить:

– А кто у тебя будет?

Машка подняла на нее усталые глаза.

– Мальчик. Имя еще не придумали.

* * *

Леся очнулась оттого, что почувствовала боль. В последнее время это чувство стало для нее почти привычным. Болело постоянно, когда-то больше, а когда-то меньше. Должно быть, поэтому время тянулось бесконечно долго. Ей казалось, что прошла вечность, а на самом деле – всего восемь дней.

Вот и сейчас: мозг еще не отошел от наркоза, а боль уже невыносима.

Перед глазами все плыло и кружилось, реальность буквально захлестывала. Спустя пару минут удалось как следует сосредоточиться и понять, что она лежит на каталке в коридоре, перед дверью того самого родзала, где ее перешивали, а в самом родзале медсестры пьют чай и обсуждают служебный роман какого-то молодого доктора.

Язык тоже пока не слушался хозяйку, но Леся постаралась говорить как можно громче:

– Эй, а я с кем?

Кто-то открыл дверь, и она услышала совсем рядом низкий женский голос:

– Очнулась, кумушка?

– Очень болит. Но мозг еще спит, – проговорила Леся заплетающимся языком.

– Мозг у нее еще спит! Ну, помолчи тогда. Не боись, не бросим.

И снова ушла чаевничать.

Леся не помнила, сколько еще лежала в коридоре. Потом ее, наконец, перевезли в палату. Ясность сознания вернулась, но до самого вечера мучила боль. Легче стало, когда принесли маленькую Ксюшу.

Тут Леся забыла и про сами швы, и про то, как сильно они болят, и лихо соскочила с кровати.

Малышку, как всегда, привезли из детского отделения туго запеленатой. Местные медсестры полагали, что «упакованные» дети лучше спят. Самой Ксюше, правда, пеленки были явно не по душе, и она извивалась ужом, пытаясь из них выбраться. Леся подумала, что больше всего эти казенные пеленки похожи на смирительные рубашки для умалишенных. Когда, когда уже их с дочкой выпустят из этого комфортабельного гетто?

Она развернула Ксюшу и приложила к груди. Малышка сладко зачмокала, мгновенно вцепившись в розовый сосок. Леся подумала, что ради этого счастья можно вытерпеть все, что угодно.

Их выписали только через три дня. Приехали Протвинские, и медсестры дружно решили, что Серж ей все-таки не любовник. А брат. Ксюша снимала выписку на камеру и надарила ей целый мешок одежды для дочки. И даже Геннадий, смущаясь, преподнес розовый комбинезон лично от себя.