Ритмы улиц

Глава 13.

- Маруся!

Громкий, прямо-таки оглушительный крик озарил автовокзал. Невысокая рыжая девушка обернулась – и её буквально сбил с ног небольшой вихрь, с такими же, как у нее, медными волосами и задорно горящими глазами.

- Павлик, ты меня раздавишь, - прохрипела Мари, понимая, что у нее не брат, а маленький кабанчик.

Хмыкнув, мальчик всё же поднялся на ноги, и потянул за собой сестру. А Золотцева осознала, что на них смотрит немногочисленные приезжие и те, кто их встречают. Правда, в глазах у них не было осуждения, лишь веселье и какое и какое-то умиление. Видимо, все посчитали такую встречу кровных родственников безумно трогательной

А всё потому, что эти двое действительно были бесконечно счастливы видеть друг друга. У Мари выдалась парочка свободных дней – команда спокойно готовилась ко второму этапу, до которого было еще почти две недели, диплом она получила, от аспирантуры вежливо открестилась, закинула диплом в самый дальний и темный ящик стола – и глотнула, наконец, столь желанный воздух свободы.

На работе её отъезд восприняли неоднозначно. Все понимали, что Мари заслужила отдых, но отпускать её не хотелось никому. Дима обнял её и всерьез вознамерился похитить – и даже наличие супруги его не смущало. Ведь он так, чисто по-дружески. А близнецы, пока девушка ехала в родные края, уже успели ей прислать несколько грустных селфи. Остальные были чуть более сдержаны в эмоциях, но им эта идея с отпуском явно не пришлась по вкусу. Особенно Андрею – тот вообще смотрел на Мари так, будто она его предала. Все эти действия заставляли рыжую улыбаться, и она чувствовала, что уже скучает по этим придуркам. Но её ждала семья.

Которая прямо сейчас стояла и обнимала её. Павлик не мог поверить, что сестра, которую он не видел уже больше года – финансы и работа с учебой не позволяли вырваться раньше – наконец-то стоит перед ним. Всё же расставаться надолго этим двоим было категорически запрещено, ибо при встрече они грозили переломать друг другу кости.

Наконец, разорвав воистину тесное объятие, Мари вручила братику сумку со своими вещами и со словами:

- Веди меня, местный житель, - эти двое двинули прочь от остановки.

Всё в их пригороде было таким же, каким и запомнила Маша с последней своей поездки домой. Те же улочки, залитые ярким солнечным светом и практически безлюдные в полдень. Те же старушки, сидящие на лавочках и обсуждающие каждого, кто проходил мимо. И тот же воздух.

Золотцева обожала этот аромат – немного хвои, самую малость дуба, капелька клена и чутка лиственницы. Но в воздухе также витало что-то другое, Мари не могла понять, что именно, но четко понимала – так пахнуть может только дом. И только здесь девушка понимала, что может дышать полной грудью.

Двое – невысокий парень, который буквально вчера перестал казаться окружающим маленьким мальчиком, почти неоперившимся воробушком, и его чуть более высокий и складный женский вариант – неторопливо брели по дороге, крепко взявшись за руки. Павлик рассказывал сестре последние новости – что он сдал все экзамены и получил твердые четверки, а значит, о побеге за границу можно забыть. Заодно сообщил, что уже пригласил на выпускной девочку и та, краснея, согласилась. Тут Маша ощутила едва заметный укол сестринской ревности – она понимала, что не сможет быть с Пашей в этот вечер, но ей все равно хотелось, чтобы он пригласил её. Странно было осознавать, что я ее маленький братик вырос, и уже начал интересоваться девочками. Или они им – тут еще с какой стороны посмотреть. Сейчас поколение такое – неизвестно еще, кто кого завоевывает.

Встреча с мамой и еще одни, не менее жаркие и крепкие объятия, вызвали у Мари настолько бурные эмоции, что она едва сдержала слезы. Всё же, находясь дома, в своей крепости, она могла позволить себе ненадолго скинуть доспехи и побыть слабой, ранимой девушкой. А когда тебя обнимают родные, любимые руки, а перед глазами сияет улыбкой любимое лицо, так похожее на её собственное, но с лучиками-морщинками в уголках глаз – тут впору просто разреветься.

Они провели вместе весь день – Маша и Паша. Гуляя по окрестностям, вдыхая свежий воздух и просто общаясь, наверстывая упущенное время. Набрели даже на недавно открытый супермаркет, и там Маша великодушно позволила младшему брату выбрать всё, что он захочет. В конце концов, ее зарплата позволяла иной раз проявлять щедрость.

А вечером они сидели уже все втроем, вместе с мамой, которая по такому случаю наготовила столько, что можно было бы накормить целую роту солдат. При этом женщина приговаривала, что в большой городе Машенька совсем забросила себя и перестала нормально питаться. От вполне аппетитной розовощекой девушки остались лишь кожа да кости. О том, что она уже больше года на правильном, сбалансированном питании и ежедневных «круговых» тренировках, Маша решила промолчать. И просто вкушала домашнюю еду, успокаивая себя тем, что сгонит лишние калории, когда вернется обратно домой.

В какой-то момент Мари поймала себя на мысли, что постоянно пытается найти какой-то контакт с матерью – то за руку её возьмет, то обнимет, проходя за стаканом, то просто коснется любой части тела, до которой может дотянуться. Она чувствовала себя какой-то железкой, которую притягивало к большому магниту. Всё же не хватало девушки материнской любви и ласки. Как бы она не крепилась и не строила из себя «взрослую и независимую» - ей хотелось хотя бы в эти дни побыть девочкой, маленькой, хрупкой, ранимой. И жаждущей любви.

- Мам, я тебя люблю, - негромко сказала она, глядя как женщина, давшая ей жизнь, моет посуду.

Та обернулась, чуть удивленно глядя на единственную дочь, и на всякий случай уточнила:

- Всё хорошо?

- Конечно, - улыбнулась Мари, - Просто мне захотелось, чтобы ты это знала, - и еще раз повторила, - Я тебя люблю. Очень.