Легенды Сэнгоку. Дракон Этиго

Шибата скомандовал своим людям дожимать отступающего врага. Саданага, проследив, как Амакасу спускает с горы провизию, отнятую у противника, тоже ринулся в бой.

Косаке пришлось туго. Его арьергард не мог выйти из боя, хотя большая часть войска уже выстраивалась на открытой местности, оставив заросли позади. Воины Этиго, буквально, наступали ему на пятки, не отставая не на шаг. Этот грубый самурай в белых доспехах, начал его раздражать и Масанобу даже решил поджечь лес, в котором кипел бой. Но он оставил эту затею, поскольку с пожаром он не сможет забрать назад обоз. Стрелять по преследователям тоже не имело смысла, потому, как тогда можно задеть своих и он решил подождать, держа войско наготове. Но, вскоре шум боя стих и горстка арьергарда Косаки, выбралась из злополучных зарослей. Их никто не преследовал. Воины Этиго не пошли дальше, а решили повернуть. Масанобу, нервно закусил губу под маской. Он отдал приказ о преследовании. Его голос дрожал от злости, разгоревшейся от неудачи. Однако, Косака стал успокаивать себя, помня наставления своих мастеров, что решения принятые в гневе приводят к непоправимым последствиям. Поэтому, он не бросил войска очертя голову. Воины шли по лесу быстро, но внимательно, находясь на чеку. В итоге, Масанобу оказался у той самой горы, от которой отступил так недавно, но воинов Этиго и след простыл. Дальше он их не преследовал.

Район реки Сай, Синано.

– Отец, а почему господин Кагетора против таких действий?

– Потому, что он святой, а у святых всё не как у людей.

–И вы считаете это правильным?

– Не имеет значение, что я считаю.– Фуджисукэ строго посмотрел на сына.– И ты никогда не забивай подобными мыслями свою голову. Он твой господин и все его решения, для тебя, правильные. Иначе, ты приравняешься к предателю и должен будешь умереть. Таков путь воина.

–Но ведь вы, Усами и некоторые другие, пытаетесь его переубедить, разве это не противоречит вашим словам? – настаивал Ёдзиро.

– Мы старшие вассалы и советники, это наш путь. Ты, пока что ещё обычный воин, хоть и мой наследник. Ты исполнитель, слуга. Каждое слово господина для тебя высшее благо или злой рок.– объяснил Фуджисукэ.– Ты должен быть решителен и непоколебим. Скажет твой даймё иди и убей,– ты пойдёшь и убьёшь. Скажет вскрыть себе живот – вскроешь.

– Не справедливо.– покачал головой сын Накадзё.– Ведь господин, не наш конечно, может отдавать приказы в сердцах, ради забавы или прихоти. Тогда твоя смерть не будет иметь значение.

–Именно поэтому, мы и служим Кагеторе, а не кому-то ещё.– заключил старик.– Он поступает благоразумно. Иногда мягко, но в его действиях всегда присутствует светлый ум.

– А как бы поступили другие?– Ёдзиро продолжал расспрашивать.– ведь вы служили многим даймё. Что они бы сейчас предприняли на месте Кагеторы-сама?

– Хм.– старик Накадзё призадумался. Излишняя болтовня стала ему чужда с возрастом, но в разговоре с сыном он немного оживился и решил пренебречь своими принципами.– Фусаёши из Уэсуги, тот, которому начинал служить я, не стал бы этого делать, а бросился бы в бой с Такедой, где и погиб бы. Сададзанэ, наш бывший сюго, вообще бы не пошёл на войну, а понадеялся бы на своих вассалов. Ну, а Нагао Тамэкаге, отец нашего господина, я думаю, он заключил бы с Такедой мир.

–Почему?

– Потому, что Такеда противник сильный, коварный и опасный, а Тамэкаге выше себя никого не признавал. Он бы помог ему разбить Мураками и поделил бы с ним землю, а потом, в союзе с Такедой, напал бы на Хиду или Кодзукэ, а когда представилась бы возможность, нанёс бы своему союзнику удар в тыл, но всё равно проиграл бы.

–Почему?

–Потому, что был идиотом.– недобро хмыкнул Фуджисукэ.– Упрямым, самоуверенным и очень доверчивым.

–Получается,– продолжал расспросы Ёдзиро.– Кагетора-сама не похож ни на кого из них? Даже на собственного отца?

– От Тамэкаге ему досталось упрямство, хоть и не в таком большом количестве. А вот рассудительностью,– Накадзё сплюнул презрительно.– как это не прискорбно звучит, он пошёл в женщину, в свою мать.

Ёдзиро, с толикой стыдливости, опустил голову. Он знал, каким его отец был женоненавистником и считал слабый пол пригодным лишь для продолжения рода и вспахивания полей. Даже кухню он доверял мужчинам. Своего сына, Ёдзиро, старик зачал довольно поздно, всего двадцать четыре года назад, когда самому было тогда пятьдесят два. От матери, Фуджисукэ оторвал сына уже после четырёх лет и всякими способами оберегал его от женского внимания, но Ёдзиро и по сей день тайно виделся с ней или вёл переписку. Старый Накадзё всегда был строгим отцом и хозяином, суровым и беспощадным воином, но всё же, его никогда не покидало чувство юмора, хотя порой его шутки доводили людей до паники. Однажды Фуджисукэ, шутки ради, для того чтобы увеличить скорость своего гонца, привязал к его ягодицам свежий кусок мяса и отправил за ним голодного пса. Другому своему слуге, он приказал совершить сэппуку за то, что тот плохо протёр его коллекцию керамических горшков. В самый последний момент старик, с громким смехом выдернул у него из рук кинжал.

Ко всему прочему, Накадзё всегда ставил себя в пример молодым воинам. Его можно было счесть за хвастуна, но он действительно превосходил многих в своём боевом искусстве. Особенно, мало кто в Этиго мог сравниться с ним во владении двумя большими мечами одновременно. Этой техника он обучил и Ясуду Нагахидэ, сына своего побратима, и конечно, князя Нагао Кагетору. Ещё этот неугомонный старик прекрасно владел коротким копьём санкаку и блистательно скакал на коне. Вообще, Ёдзиро гордился своим отцом, хоть и немного побаивался. Вот и сейчас, молодой наследник бешеного старика, присоединился к своему родителю, дабы обобрать хейминов селившихся вдоль Сайгавы, чтобы пополнить запасы армии.

Их отряд, в сотню человек, вышел из лагеря день назад и уже прошёл три деревни. Накадзё старший отбирал у крестьян недавно собранный урожай и отправлял его в расположение войск Этиго, выделяя с каждым обозом по десять своих воинов. Простолюдины, само-собой, упирались и даже вставали на защиту своих запасов, но злобный старик Фуджисукэ был непреклонен. Он никого не убил, следуя приказам князя, но силу применял. Одного старосту Накадзё отходил прутом-мути, которым подгонял лошадь. Во второй деревне, одного удалого мужичка, решившего поднять на самурая руку, привязал за руки к дереву, а ноги к крупу своего жеребца и натянул так, что бедняга обделался. В третьем селении ему достаточно было приставить наконечник своего копья к горлу одной «красноречивой» старухи и все запасы тут же были отданы.

Следующий день прошёл в дороге по берегу реки Сай. Места были дикие и нелюдимые. Река здесь разливалась шагов на сто и несомненно была глубокой. По обеим сторонам, и с юга, и с севера, возвышались горы с зелёными лесами, которые отражались в зеркальной воде Сайгавы, делая её чисто изумрудной, поблёскивающей в лучах летнего солнца. Почва на берегах сменялась от каменистой, до песчаной, а местами и вовсе становилась вязкой и болотистой. Повсюду подступала лишь одна зелень, то гибкие липы, склоняющиеся к воде, то лохматые клёны, касающиеся свое листвой шлемов воинов, то густой папоротник, поглощающий человека по самое горло. Звери даже не показывались. Бряцанье доспехов и голоса множества людей явно отпугивали всю дичь. Лишь птицы не редко взымали в небо, когда люди проходили слишком близко.

Когда уже сгустились сумерки, Фуджисуке решил сделать привал. Выбрав место у широкой скалы и большим обзором, старик отправил дозор во все доступные стороны. Он, по данным разведки, знал, что в этой местности войска Такеды не появлялись, но всё равно был на стороже. Там где нет регулярного войска, могут быть ополченцы или того хуже, шиноби.

Отдав все распоряжения, Фуджисукэ уединился ото всех на песчаном берегу у самой реки. Присев на песок он скрестил перед собой ноги, приняв медитативную позу. Ночью от реки веяло свежестью и прохладой, запах травы и ароматы цветов так и пощипывали ноздри. Чистая и девственная природа так и наполняла тело безграничной энергией. Старик благоговел, расслабился и вбирал в себя силу. Он даже позволил себе снять кирасу, оставив лишь котэ и кольчужный жилет- мандзю-ва. Сняв с головы хатимаки, его волосы, белые и уже изрядно поредевшие, упали на плечи. Лицо, иссечённое шрамами, с каждым годом набирало морщин. Старость Накадзё не мешала, а наоборот даже забавляла. Например, он до сих пор не мог понять, почему его бренное тело и почтенный возраст не убавили в нём жизненных сил, ведь он до сих пор мог дать некоторым молодым фору. Он лучше сражался, лучше двигался, лучше скакал и стрелял из лука. Возможно, на этом сказывался его здоровый образ жизни, ведь старик практически никогда не пил сакэ, питался правильно и умеренно, медитировал и посещал онсэны, которых в Этиго было великое множество. Если так, то на его век отведено ещё много сражений.