На задворках галактики -2

Максим посмотрел в окно. Поезд стоял на станции какого-то маленького городка, названия отсюда видно не было. Была ночь. Станционные фонари больше освещали себя, нежели разгоняли темень. Из окна виднелась часть вокзала с однотипными на всех станциях часами. Полночь, верней чёртов получас. Максим припомнил расписание, если сейчас чёртов получас, тогда за окном должен быть Косовец – городок, где поезд обычно стоял не больше пяти минут. Но судя по всему, состав торчал здесь уж куда дольше.

Из-за угла здания появилась группа солдат во главе с офицером. Шёл он быстрым шагом, отрывисто отмахивая рукой, другой придерживал саблю. Солдат было пятеро, все с карабинами, у двоих на ремнях по кобуре. Когда процессия приблизилась к вагону вплотную, стали различимы пехотные эмблемы и нарукавные нашивки на шинелях. 1172-й запасной полк, значит не комендатура, как подумал Масканин в начале. Интересно, что им понадобилось в поезде? Если это какая-то проверка, то почему не жандармы или комендантские?

В салон офицер вошёл с пистолетом в руке, держа его впритык к поясу. Солдаты на шаг позади, с карабинами на изготовку. Противоположный выход перекрыл боец с «Сичкарём», за ним двое с карабинами.

«Везёт мне на события», — промелькнуло в голове Масканина, когда он впотаёк расстёгивал кобуру и вытаскивал «Сичкарь», хорошо, что по привычке ещё на вокзале Старграда дослал патрон в патронник. Одновременно с этим он оценивал офицера. Тот держал «Сичкарь» прижатым к боку на уровне портупеи. Что ж, разумная мера предосторожности, ствол так просто не выбьешь, а выстрелить успеет. Офицер оказался в звании прапорщика, хоть и не молод совсем. Наверное, из унтеров после ускоренных офицерских курсов или из вольноопреляющихся выслужился. Заострённое лицо, цепкий взгляд, прикованный к весельчаку в собачьем полушубке.

— Далеко собрался, гад? — бросил прапорщик, пройдя в салон.

Краем глаза Масканин уловил шевеление в центре вагона. Естественно, шевеление не осталось без внимания офицера, он отвлёкся на какую-то долю секунды. Этого хватило, чтобы весельчак внезапно бросился к нему. Да так стремительно, будто не разделяло их метров пять. Сшиб офицера с ног, успев на лету выхватить свой пистолет. В этот момент в игру вступили ещё трое пассажиров.

Действуя рефлекторно, Масканин дважды выстрелил в воентехника, наставлявшего пистолет на прапорщика. Первая пуля перебила инженеру предплечье, «Воркунов» полетел на дорожку. Вторая ударила в грудь. В тот же миг с места сорвался неприметный штатский, с лёту опрокинувший весельчака и навалившийся на него всей массой. Грохнул выстрел.

И словно вторя ему, ещё один, откуда-то сзади. Другой сообщник весельчака так и не успел пальнуть, кто-то из бойцов его опередил.

Не вставая, прапорщик извернулся и двинул ногой весельчаку в лицо. Тот обмяк. Офицер вскочил на ноги и склонился над помогшим ему штатским.

Бросившийся на помощь пассажир тяжело дышал, зажимая руками бедро, из которого фонтанчиком била кровь. Прапорщик сунул руку под отворот шинели и достал из кармана портсигар. Раскрыл его. Вместо сигарет там хранились ватные тампоны, набор тонких шприцов и жгут.

— Держитесь, — произнёс офицер, накладывая жгут. И следом воткнул шприц с обезболивающим.

— Капсула… — еле слышно прошептал раненый, разжимая окровавленный искусанный кулак. На ладони лежала желатиновая капсула. К гадалке не ходи, внутри порошковый яд. И наверное, мгновенного действия.

— Это вы ловко его, это вы молодец, — оценил прапорщик и замер, поняв, что раненый потерял сознание.

Рядом встали бойцы.

— Жив, сволочь… — изрёк солдат, обыскивавший выведенного из строя воентехника. Другой боец пялился на раненого пассажира.

— Старов, Ковалёв, — обернулся прапорщик, — берите этого господина и на вокзальный медпункт. Скажите там, пусть созвонятся с больницей и вызовут… А чёрт, отставить. Из медпункта пулей его в машину. Там за вокзалом которая ждёт. Сопроводите его прямо до госпиталя.

— Есть!

Закинув карабины за спину, солдаты аккуратно подхватили раненого. Офицер встал и ковырнул носком весельчака. Потом кивнул Масканину и начал осматривать беспамятного военинженера.

Масканин осмотрелся. Почти все пассажиры не шевелились, только трое-четверо теребили пальцами в ушах, напрасно надеясь, устранить звон. Все сидели тихо-тихо, никто даже не шептался. Как будто в вагоне никого, кроме военных не было. Хоть бы вопрос, хоть и глупый, кто-нибудь задал. Молчание.

Закончив с воентехником, прапорщик направился к третьему боевику.

— Остапенко! — рявкнул он, обыскивая карманы. — Снайпер, твою душу! Ты куда стрелял?

Масканин переключил внимание на распластанное на проходе тело с раскинутыми руками. Несостоявшийся убийца лежал лицом вниз. Рядом с правой кистью валялся старинный револьвер со взведённым курком. В дублёнке на уровне лопатки зияла дырка.

— Виноват, — ответил Остапенко, пряча в кобуру пистолет. — Он вскочил и в того гада начал целиться, а может и в вас.

— Контролёр, значит, — решил прапорщик. — Ну-ка посмотрим.

Офицер перевернул тело, расстегнул дублёнку и довольно улыбнулся.

— А-а, живой, паскуда. Бронник на тебе… Это хорошо, Остапенко, что ты в него с «Сичкаря» шмальнул. КС этот бронник не выдержал бы.

— Вязать? — спросил другой боец, доставая из подсумка наручники.

— Ну конечно. На вокзале сдадим их кому следует.

Подождав пока боец повяжет всех, прапорщик обратился к пассажирам:

— Дамы и господа! От лица командования приношу вам извинения за причинённое беспокойство. Спасибо вам за выдержку и понимание… Поезд отправится через четверть часа. Счастливого пути.