Страница 3 из 11
Ратибор протянул свое широкое мужское запястье как можно ближе к ней. Девушка медлила. Еще несколько секунд. Если бы, как он говорил, у нее не было достаточно веских причин, она бы ни при каких обстоятельствах не отправилась на эту опасную встречу. Кир обязательно узнает об этом ее поступке и ничего хорошего после этого не ждет ни ее, ни весь род волков. Как бы то ни было, война, которую они завершили, научила Эос, что возможности надо использовать. У нее и вправду не было причин не доверять волку. Когда-то давно он уже доказал преданность. И нисколько не лукавил, заявляя, что никогда не предаст ее.
Ей было достаточно моргнуть, чтобы магическая стена между ними исчезла. Ратибор, этот огромных размеров волк в человеческом обличье, как будто бы выдохнул с облегчением. В лунном свете, оседавшем на мертвенно черной водной глади, она несколько раз взмахнула руками и плавно подплыла к нему. Мужчина не отводил от нее восторженного взгляда. Оказавшись рядом, девушка взялась одной рукой за его запястье, подтянула к себе и перед тем, как укусить, в последний раз посмотрела на него. Белый волк безмолвно кивнул, с жадностью окутывая ее голые плечи горячим волчьим взглядом. Он лишь успел заметить, как сверкнули белоснежные клыки из-под ее соблазнительной верхней губы, а уже через мгновение они прорвали его кожу.
Белый волк запрокинул голову назад и издал громкий, звериный вой. Это его заставила сделать далеко не боль, это была невероятная радость, заполнившая его сердце. Словно в ответ на его ликование, клыки молодой вампирши вонзились в его запястье еще сильнее, кровь из его жил потянулась в ее маленький ротик.
– Пей… пей, Ульяна, – он опалил хрипом ее волосы, опустив голову к ним, припав к ним горячими, сухими губами. Его ладонь под водой легла на обнаженный живот девушки и притянула ее к нему. – Пей, возьми все… Сколько тебе нужно.
Зная слабость Эос, когда та теряет управление над своими чувствами, волк был уверен, что она не остановится лишь из-за его объятий. Сила жажды для неуравновешенного вампира куда сильнее стыда или отвращения. А она не была простым вампиром. Эос отпрыск Антигона, Эос маг и метаморф, она словно сосуд, в котором прячется вся мощь самого Вурда, куда слабой девушке справиться с этим? Но он был рядом. Давно был рядом и в любую секунду был готов помочь. Поддержать. Ровно, как сейчас, когда чувствовал ее нежную плоть под своей ладонью. Ее прекрасное тело, кожу, тепло, которым оно наполнялось, пока Ульяна пила его.
Она еще сильнее вонзила в него свои клыки, Ратибор воспользовался этим, резко дернул рукой, тесно прижав к своему огромному обнаженному телу незащищенную ни ниткой одежды богиню. Мгновенно вместе с жаром, ударившим в его буйную голову, над головами этих двоих раздался пронзительный, оглушительный визг вампирского мыша! Зверь, соглядатай Владыки Вурда, опоздал.
Губы Белого волка ужи припали к округлому, бледному плечу Ульяны, торчавшему над водой, ровно так, как все его тело прижималось к ней под водной гладью.
– Люблю. Люблю тебя, Ульяна. Больше своей жизни. Больше…
Его крутые бедра касались ее маленьких, аккуратных ягодиц, сладкую линию которых не испортила даже сложная беременность и роды двоих наследных вампиров. Она все еще была также красива, все еще занимала все его мысли.
– Пей, – шептал в шелковые волосы у нее на затылке распаленный Ратибор, – пей, Ульяна. Выпей всю мою любовь. Ты будешь моей, ты станешь волчицей.
На этих словах вампирский мышь камнем бросился вниз, прямо им на головы. Летучая тварь, размером с грифа, могла бы с успехом пробить Белому волку голову, если бы не сиреневая волна неуправляемой магии, настолько неожиданно вырвавшаяся из богини, которую уже наполняла сила самого могущественного вервольфа. Мыша отшвырнуло в угольное небо, верхушки деревьев покачнулись, а на водной глади поднялись двухметровые волны.
Всю эту магическую бурю перекрыл победоносный волчий вой.
Глава 2
Наше время
Карелия, где-то в ста километрах от Петрозаводска
Олеся произнесла дословно все, что я ей написала на бумажке. К сожалению, эта записка, единственное, что мне разрешили ей оставить. В лечебнице для умалишенных даже подобная передача считается роскошью. Ведь Олеся заперта в особом отделении. Сюда не пускают никого. И если бы не мои постоянные просьбы и запросы, надоевшие всем до чертиков, даже мне запретили бы видиться с ней.
– Ты уверена, что мне это поможет?
На Олеську было страшно смотреть. Она сидела на худой кровати. С черным лицом, впалыми щеками и огромным животом, до родов осталось не более двух месяцев. Здесь это никого не волновало, ее положение не помешало санитарам завязать ей руки за спиной, надев на беременную смирительную рубаху.
– Должно помочь, – прошептала я, с опаской оглянувшись на входную дверь в ее палату, за которой дежурил санитар. – Это все, что могу для тебя сделать. Я… я не знаю, куда ее прилепить, чтобы ты могла видеть заговор перед глазами.
– Не надо прилеплять. Не надо, Лада. Я запомню, ты мне просто повтори еще раз.
– Хорошо.
Мне было невыносимо на нее смотреть. Моя одногодка, мы вместе росли в детском доме. Бедная, несчастная Олеся, оказалась в этом жутком месте. Ей было очень плохо. Местный врач мне шепнул, что он не уверен, доживет ли она до родов. По-хорошему, ее в больницу надо, но наша больница отказалась принимать буйную умалишенную. Поэтому и рожать ей придется здесь. Если доживет. Тощие ноги, почти кости, торчат из-под безразмерной рубашки. Из крохотного окошка с толстенной решеткой почти под потолком с трудом просачиваются сюда капли уличного света. Там уже совсем темно, а здесь специально вкрутили закрашенную лампочку. Ее покрыли темной краской, чтобы буйная Олеся лишний раз не паниковала – яркий свет вызывает у нее рецидивы. Это в этот момент она спокойно сидит на кровати и мерно пошатываясь взад и вперед, бормочет за мной слова заговора на здоровье. А если бы сейчас кто-то зашел и щелкнул выключателем, зажег верхний свет – Олеся бы вскочила с насеста и принялась, как это уже было не раз, пытаться себя убить или напасть на вошедшего и за неимением свободных рук, зубами разорвать его в клочья.
Мы вместе произнесли первую часть заговора. Я громче, Олеся тише, прикрыв веки и стараясь раз и навсегда запечатлеть в памяти то единственное, что могло ей помочь:
Я намеренно сделала паузу, подождала, пока она полушепотом, еле шевеля безжизненными губами, повторит текст. Затем продолжила: