Это я, Господи!

- Завтрак в семь утра. У тебя три часа, чтобы поспать. - Кардинал со своей свитой развернулся и бодро зашагал к выходу.

- Еду нормальную достаньте!.. - Лукреция так вызывающе виляла бёдрами, что я снова возбудился, несмотря на ханжеский вид её серого балахона.

Когда они вышли, свет стал постепенно тускнеть, готовя нас к продолжению прерванных снов. Клетка осталась незапертой, но Брут предупреждающе качнул головой, советуя не выходить.

Я протянул руку, чтобы поздороваться со своим сокамерником и убедиться в его безобидности. Он вспомнил старый клоунский трюк и стал весело трясти мою правую кисть своей левой из стороны в сторону, как во времена полузабытой юности на утренних рождественских спектаклях. А ещё Брут гримасничал и неуклюже переминался с ноги на ногу. Тогда дети дико хохотали, обнажая кривые молочные зубки, а после представления фотографировались с ним и угощали овсяным печеньем, да разными конфетками. А одна девочка к тому же хотела подарить Бруту рыжую куклу Соню, но он вежливо отказался. И тут мой новый друг не выдержал напора нахлынувших образов: он отвернулся в сторону и заревел... Его лысеющие плечи безутешно тряслись: Брут снова хотел вернуться в тот мир, где никто его не боялся и все любили. Старая горилла, в отличие от людей, устала от лжи. Образ Дьявола давил жутким одиночеством: уж лучше бы он тогда замёрз у дороги... Мои губы дрогнули. Я подошёл ближе и мягко хлопнул Брута по спине в знак поддержки и сочувствия. Я искал нужные слова, но не нашёл их в своём богатом лексиконе. Интересно, кому молятся обезьяны? Я положил правую ладонь на затылок Брута и произнёс одну фразу на каком-то древнем полузабытом языке: «Арде вакос!». Что, по-видимому, означало «Обмен разумами!» Информационный поток сбил с ног нас обоих. Так наверно падают боксёры, одновременно отправившие друг друга в нокаут...

Ну вот, теперь я достаточно набрался смелости, чтобы рассказать Тебе, мой Читатель, почему так сильно ненавижу Ложь. Какой это был год? Возможно 2009-ый... Я влюбился в одну девушку, Наташу. Ей тогда только исполнилось 33, прямо как Иисусу перед казнью. А я был молод и глуп, прямо как сейчас, только ещё моложе и глупее... Наташа наврала мне, что работает поваром в ресторане. А на самом деле она оказалась дочерью одного провинциального царька. Её папик хотел выдать Натали за какого-нибудь заморского принца, чтобы увеличить и расширить сферы своего влияния. Он был региональным лэнд-лордом, но это уже не важно... А я работал грузчиком на хладокомбинате, в морозильной камере с температурой минус двадцать пять градусов по Цельсию и постоянными недостачами, но это не имеет значения. Её папенька, в прошлом полковник КГБ, тиран и самодур, сразу запорол мою нищебродскую кандидатуру на должность зятя и даже подослал своих быков, чтобы надавить, но меня учили драться на совесть... Южная кровь Наташи бурлила и переливалась за край! Она не стала матерью и не вела активную половую жизнь, потому что до меня всех её кавалеров избивали папенькины шестёрки. В результате у Наташи начались серьёзные онкологические проблемы. А кульминацией этой драмы стал рак щитовидной железы... Я не видел её смерти: меня к ней не пускали. Я лишь врал по телефону, что всё будет хорошо, я лгал Наташе, что люблю Её, но сам в это не верил: я боялся, что моя душа умрёт вместе с Ней. А впрочем, так оно и случилось... И почему я ненавижу Ложь? Да просто я сам первый лжец, трус и предатель, вот и всё!.. А Наташа только хрипела в ответ, оттого что уже не могла внятно разговаривать...

- ...когда я был очень маленьким, мой дедушка, генерал юго-восточной армии Объединённой Европы, рассказывал мне притчу про младшего сына мельника. Этот дурачок в неурожайный год угостил голодных птичек и мышей целым мешком драгоценной пшеницы. Старшие братья узнали об этом и избили уродца до смерти, а потом наспех закопали. Птички чирикали на его неказистой могилке. Срали и копошились в поисках червячков, а мыши рыли норы. В общем, жизнь текла своим чередом и никакой благодарности за мешок пшеницы так и не последовало... - жена кардинала Матрона Доминика и его дочь Лукреция кокетливо улыбались, это была их любимая притча.

- Ты тот самый дурачок! Ты служишь не тем богам! - воскликнула Лукреция, подвинув ко мне вазочку с настоящим вишнёвым вареньем. Интересно, в каком пространстве и времени они его спёрли?

- А я вот понимаю этого дурачка! На самом деле он умирал не от голода, а от одиночества. Он мечтал подружиться хоть с кем-нибудь, даже если это мыши и воробушки. Старшие братья презирали его за юродство и не воспринимали всерьёз. Помнится, Иисус говорил мне, что не хлебом единым сыт человек... А ещё Он говорил, что блаженны дети и юродивые... - я осторожно выплёвывал в ладонь вишнёвые косточки и незаметно пулял ими в телохранителя кардинала, чтобы насмешить Лукрецию. А красотка пихала меня острым локоточком в корпус и игриво требовала вести себя прилично за столом. Охранник вообще никак не реагировал: сразу видно, профи!

- Сынок! Мыши тебе не друзья! Ты мечешь бисер перед свиньями. Они потом насрут на твоей могиле! А нашей Лукреции нужен начитанный и талантливый муж... - я вынужден признать, что люди будущего в искусстве лжи достигли непревзойдённого мастерства. Их сладкий яд разливался по моему телу и дурманил мозг, как гранатовое вино. «Сон разума рождает чудовищ!» - твердил я себе, но при этом не хотел просыпаться. Ещё немного, и я паду ниц, обольщённый Лукрецией, я продам свою душу настоящему Дьяволу, Верховному Понтифику Нового Мира, Его Светлости, Кардиналу Линкольну XIII-ому. И тогда мои друзья-мыши останутся без пшена, ну а я без совести...

Глава 16

Новый Ковчег

Меня вернули в мой номер, похожий на каюту корабля. Они даже заменили поломанный мной монитор и пополнили запас минибара. Ну прямо отель четыре звезды, а не тюрьма. Вот это как раз и настораживало больше всего... Я понимал, что скоро придёт Лукреция, окончательно меня оболванить своими чарами. Я спешил вырваться из этого сладкого плена, пока моя золотая клетка не захлопнулась навсегда.