Это я, Господи!

- Беги, Милая! Найди 983! Он сведёт Тебя с Безымянным и поможет сбежать. Я их задержу!

- Они же убьют Тебя! - Нуба заплакала, как в детстве, когда её насильно отобрали у родителей для служения Кукловодам, тысячи циклов тому назад.

- Не убьют! Скорее всего опять сотрут память! - Три семёрки в кои-то веки был неподдельно счастлив. Ведь теперь ему есть, для кого жить и во имя чего умирать. Он разбил стул и вооружился его дубовыми ножками, готовый драться до потери пульса. Я наконец-то почувствовал, что у нас с ним одно сердце, одна жизнь, одна Любовь... Первым в спальню ворвался Яхве.

- Ну и где эта шлюха? - Хозяин, как всегда, притворялся спокойным.

Три семёрки отчаянно замахнулся для удара, но был поражён электрическим разрядом и рухнул теряя сознание в ложе любви, вдохнув на прощание запах Нубы, пытаясь его запомнить и воскресить после промывки мозгов. Ведь нужно же рабу за что-то цепляться, чёрт возьми! Во тьме нокаута чуткие уши раба услышали заветную фразу: «Мой Господин! Жрица сбежала...»

Собачьи слюни вернули меня в настоящее. Хотя я уже во всём запутался и потерял уверенность в том, какой из миров настоящий, а какие лишь только бред моего больного воображения... Велес гладил Вулу моими руками.

- Вы что, знакомы? - вот так сюрприз!..

- Это Вул, защитник моего рода. Вообще-то он медведь, но Кубера был вынужден сгенерировать для него тело собаки, чтобы он мог быть рядом и охранять тебя, пока я восстанавливал твою память.

- Флорентина уже смирилась... Ты сможешь вернуться, когда всё закончится! - Вула положил мне лапу на плечо, в знак поддержки.

- Нет, Дружище! Мы воскресим Иосифа! Я скучал по Тебе, Сукин сын! - мы крепко обнялись и расплакались. У меня было мало друзей и теперь я наслаждался дружбой жадными глотками, так же, как и любовью...

- Я пойду с вами до конца! - Вулу переполняла решимость.

- Нет, Вул! Ты нужен мне здесь! Охраняй артефакт, тяни время... - Велезевул почесал за ухом Вулу, и мы разбежались в разные стороны.

Я опять вскарабкался на крышу какого-то здания, чтобы осмотреться. И тут меня схватили за предплечия и резко дёрнули вверх. Я повис в воздухе, беспомощно болтая ногами. Мне ухмылялась злобная сисястая девица, смуглая и сильная.

- Клёвые сись... - удар коленом в солнечное сплетение оставил мой комплимент недосказанным. Я задыхался на плече амазонки, одновременно любуясь её бесподобными ягодицами...

- Попался, медвежонок! - Богиня прямо разрывалась от собственного самодовольства.

- А это ещё что за сучка? - отдышавшись, спросил я Ваала.

- Заткнись, придурок! Это моя тёща!..

Глава 11

Трудно быть Богом

Центральный рынок Иершалаима дурманил мозг голодного бродяжки из пригорода. Запах мяса и хлеба сводил его с ума, мешая сосредоточиться на работе. Глаза слезились, руки тряслись, колени дрожали, сердце билось так, что Иуда опасался, как бы римские стражники не услышали. Вор на секунду закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы сосредоточиться на главном деле. На переполненном рынке тяжело не потерять из виду цель. Этот новый молодой секретарь Прокуратора ходил без охраны и по глупости светил золотыми монетами, покупая какие-то травы. А дурачку денежки без надобности. Иуда не любил золото и даже боялся его. Отца Иуды собутыльники зарезали только за то, что он слишком удачно бросал кости и почти всегда выигрывал. Вот почему вор не копил деньги, на всю выручку покупал еду и делился с людьми в бедных кварталах.

У лавки с греческими пергаментами писарь замешкался в поисках трудов Платона и Аристотеля, потому что этот засранец Банга опять погрыз часть библиотеки своего хозяина, чем вызвал его смех и ликование.

- Смотри-ка, юноша! Мой пёс знает толк в македонской философии! - улыбнулся Понтий Пилат. - А вчера он нагадил на крыльце префектуры! Понимает, умница, какое это паскудное место! - суровый и грозный Игемон играл с собакой, как маленький мальчик. Банга жмурился от удовольствия, вилял хвостом и легонько покусывал Пилата за руки, таким образом выражая свою любовь и преданность.

Иисус улыбнулся, вспомнив преобразившееся лицо человека, которым многие люди пугали своих детей. Иуда ловко вытянул из его кошелька одну монету и поспешил в продуктовые ряды за хлебом. Больше одной монеты красть нельзя, так учил Иуду его отчим Ефраим. Любого вора рано или поздно губит жадность. Да и человек, потерявший одну монету, не станет шуметь так сильно, как человек, потерявший весь кошель с деньгами.

- И откуда у такого оборванца римский золотой? Да ты, братец, воришка! - мягкий металл поддался под зубом торговца лепёшками. Возьми один хлеб и проваливай! И помни мою доброту! - в визге жирного пекаря чётко прозвучала угроза.

- Нет, уважаемый! За эту монету с изображением нашего великого Кесаря, да преумножат Боги его славу и богатство... - Иуда умел торговаться с жадными ублюдками вроде этого подлеца, который хотел присвоить себе золотой.

- Врёшь, сволочь! Здесь три колоска намалёваны! - перебил торговец. В спешке Иуда не успел толком разглядеть золотой, а раньше вообще такие монеты в руках не держал, довольствуясь серебром мытарей и фарисеев. Эта роковая ошибка будет стоить ему жизни. Иуда гордился тем, что не воровал медяки у бедных. Это он скоро скажет Богам, когда предстанет перед Ними на Последнем Суде, забитый до смерти рыночной стражей.

- Хорошо, Господин! Твои хлеба настолько вкусные, что хватит и двадцати за монету. - Иуда склонил голову в поклоне, признавая своё поражение, чтобы смягчить проныру.

- Стража-а! - нарочно тихо позвал торговец, чтобы напугать воришку и сбить цену до десяти хлебов. Но стражники услышали...

Иуда весь взмок от напряжения, торговец тоже прогадал из-за своей жадности, надо было продать пятьдесят лепёшек...

- В чём дело, толстожопый? - легионеры скучали без войны и всем своим видом провоцировали местных, чтобы случилось восстание. Торгаш испугался за свою шкуру и протянул двум вооружённым гоям потную дрожащую ладошку с монетой.