После огня

В соседней комнате, где не велись шумные и непристойные разговоры, собирались перекинуться в карты. Накурено было еще сильнее. Ставки делались не очень большие, но играли всерьез и увлеченно.

Последняя комната, отданная на растерзание офицерам, представляла собой почти английский клуб – пресса, радио, обсуждение политики, восточных союзников, деятельности Контрольного совета. Сюда же подавали ужин. И эта комната была единственной, куда иногда спускалась мадам Риво. На то, что происходило в других комнатах, она лишь снисходительно пожимала плечами и говорила: «Эти люди так далеко от дома, нужно же им хоть какое-то развлечение!»

- Что вы думаете делать, когда вас демобилизуют? – неожиданно спросил генерал, чем отвлек Уилсона от его вялых размышлений относительно партии в покер. Уж лучше покер, чем слушать разговоры на тему вечера. Темой была анкета, разработанная для граждан Германии, по которой должна определяться степень вины в преступлениях нацизма. О мирной жизни думать забылось. Думать можно было о том, чтобы ежедневно исполнять обязанности и не умереть от скуки или отвращения, потому что ни для кого из присутствовавших война так и не закончилась. Уж лучше о покере.

- Ваши лингвистические способности заслуживают похвал. Могли бы переводить политикам. Планируете остаться в профессии?

- Планирую, но не в этой, - с улыбкой ответил Ноэль. – Языки – мое побочное увлечение. Я историк.

- Кому нужна история? – рассмеялся Риво. – Самая склизкая из наук.

Ноэль, оценив шутку, кивнул. Объяснять генералу, что самая большая мечта его жизни – вновь увидеть пески Северной Африки, было бесполезно. Не оценит. Вероятность вновь их увидеть очень мала. Ему самому экспедиции не собрать – слишком рано застала война, слишком мало успел. Профессор Авершин мог куда больше, но в письмах чаще писал о том, что планирует съездить в Берлин, навести старые, довоенные связи с немецкими учеными, вновь оказаться в святая святых Берлинского музея. Видимо, теперь, на старости лет, не особенно горел желанием расставаться с матерью, пусть и на несколько месяцев. Хватало им в жизни разлук. Да и кому теперь нужны раскопки в мертвых городах, когда живые разгребать от обломков не один десяток лет?

Отделавшись кое-как от не в меру болтливого и не вполне трезвого генерала, Ноэль направился к игравшим в карты. С порога поморщился – там было серо от табачного дыма. А из дыма вдруг выплыл, подобно видению, Анри Юбер.

- Черт, тебя искал, - безо всякого приветствия заявил он. – Никаких карт, тебя спрашивала Карин. У нее грудь из декольте почти вываливается, и чулки шелковые, как у шлюхи из хорошего района Лиона.

- Ну, так и тащи ее отсюда, пока никто другой не перехватил, - засмеялся Ноэль.

- К черту. Твоя.

- Сегодня я предпочту бокал бурбона и сигару.

- Аристократ, - хохотнул Юбер и, прислонившись к стене, скрестил руки на груди. – Или постоянная появилась?

- У меня нет времени на постоянные привязанности.

- Риво гоняет?

- Если фигурально выражаться, то да. Сижу в кабинете, перевожу корреспонденцию.

- Ну и на хрена тебе погоны? Бабы и без них по тебе сохнут. Служба бумажная.

- Слушай, да забирай ты себе Карин и не завидуй, - засмеялся Ноэль. – Будешь достаточно щедр, и о тебе станет спрашивать в следующий раз.

- Иди к черту, - хохотнул Юбер, - не по карману. Могу позвать ее на концерт, как раз приглашения из мэрии завалялись, но, думаю, ей не подойдет.

- Да и припоздал ты. Леманны ушли еще пару часов назад.

Поймав непонимающий взгляд Анри, Ноэль только усмехнулся:

- Я отдал им свои билеты.

- Болван!

- А они как добропорядочная супружеская пара бюргеров надели лучшее, что у них было, и отправились слушать Гайдна, - невозмутимо продолжал Ноэль.

- Кто супружеская пара? – не понял Юбер.

- Леманны. Я у них живу. Пять месяцев.

В глазах лионца появилась насмешка, красивые губы неприятно скривились, портя лицо с его крупными чертами.

- Маргарита Леманн, тридцать лет, официантка, член НСДАП?

- Тебе пора бросать пить, - рассмеялся Ноэль.

- Рихард Леманн, сорок девять лет, ветеран первой мировой, беспартийный?

- Или за добавкой сходить? Язык еще не заплетается?

Юбер вдруг на минуту сделался серьезным и будто протрезвел.

- Они не муж и жена.

Ноэль, направившийся было в сторону двери, остановился и удивленно вскинул брови.

- Вот как? Живут под одной крышей, с одной фамилией, отношения самые нежные – и не муж и жена?

- Самое большее – любовники. Она его невестка. Ее муж в сороковом еще пропал. Неудивительно, что отношения самые нежные. Отсутствие руки не делает мужика импотентом.

- Он ей в отцы годится, - нахмурился Ноэль.

- Значит, как муж он ей подходит, а как любовник – в отцы годится. Уилсон, кто из нас пьян? Ты пять месяцев у них прожил, и ничего не знаешь?

В жизни Ноэля Уилсона подчас случались моменты, когда он чувствовал себя идиотом. Но чтобы так… определенно впервые.