Страница 55 из 66
Советская администрация КВЖД, заставив принять советское гражданство значительную часть русского персонала дороги, приступила к его «осовечиванию», основные усилия направив на воспитание местной молодежи. Эти мероприятия осуществлялись через школы, стоящие на балансе дороги, через пионерские и комсомольские организации. Белоэмигранты учили своих детей в устроенных на старый лад гимназиях и лицеях, где в свою очередь имели большое влияние организации монархического и христианского толка. «Белые» по прежнему упорно старались жить так же, как жили в России до революции.
В апреле 1927 года в Китае произошел гоминьдановский переворот и к власти пришел Чан Кай Ши. Советско-китайские отношения сразу резко ухудшились. Этим не могли не воспользоваться наиболее радикальные белоэмигранты. Седьмого ноября в день десятилетия Октябрьской революции «белые» организовали массовые антибольшевистские акции перед советскими консульствами во многих городах Китая. И если в Харбине дело ограничилось демонстрацией, речами и пением «Боже царя храни», то на юге Китая, в Кантоне консульство подверглось нападению боевой белоэмигрантской дружины, в ходе которого оно было полностью разгромлено, а ряд дипломатов убиты. СССР закрыл все консульства и потребовал от Китая наказать виновных и запретить, наконец, действие белогвардейских экстремистских организаций.
Но Китаю было явно не до того, страна медленно, но верно сползала в трясину масштабной внутренней междоусобицы. На обвинение советского правительства из Пекина ответили, что СССР тоже ведет антикитайскую политику, в частности проводит подрывную деятельность на КВЖД, воспитывая работающих там китайцев в большевистском духе, то есть, занимаются экспортом своей революции. И это было чистой правдой. Никто не сомневался в своей правоте, и китайцы и советы… только правда у каждой из сторон была своя.
Своя правда была и у белоэмигрантов. Надеясь на новую крупномасштабную волну, возникшую в китайской внешней политике против Советской России, они спешно искали собственного военного лидера, который объединил бы их всех и встал во главе возрожденной белой армии. Кандидатами на роль такого вождя выдвигались и барон Врангель, и Великий Князь Николай Николаевич, и атаман Семенов… Но все эти политические фигуры по различным причинам не пользовались непререкаемым авторитетом у большинства эмигрантов, готовых взяться за оружие. К тому времени выпал из «обоймы» претендентов и атаман Анненков. Отсидев три года в китайской тюрьме, он вышел из нее в 1924 году и вроде бы начал собирать своих соратников, рассеявшихся по просторам Китая. Но здесь оперативно вмешались красные чекисты. Они использовали нестабильную обстановку внутри Китая и склонили на свою сторону китайского генерала, сумевшего захватить власть в провинции Ланьчжоу, где после освобождения из тюрьмы поселился атаман, занявшийся для маскировки разведением племенных лошадей. В 1926 году генерал обманом сумел заманить Анненкова к себе в резиденцию, арестовать и передать чекистам, прибывшим из Советской России… За это советское правительство обещало расплатиться с генералом оружием и боеприпасами, что и было сделано. Анненкова привезли в Москву, и после серии допросов этапировали в Семипалатинск, где судили и расстреляли…
Так бесславно закончилась жизнь Бориса Владимировича Анненкова, человека одаренного многими выдающимися способностями, за которым шли, которому верили и за которого умирали тысячи людей. Как сказал один историк, родись он в другое время, он стал бы национальным героем, но в его короткий век случилась братоубийственная гражданская война. И в этой войне он проявил все свои и лучшие, и худшие качества: организаторские способности, волю, незаурядный ум, личную храбрость, талант тактика и стратега… и крайнюю неразборчивость в средствах достижения своих целей, полное пренебрежение как к своей, так и к чужим жизням. А советская пропаганда однозначно представила его монстром, склонным к садистской жестокости, зафиксировав эту характеристику даже в соответствующей статье Большой Советской Энциклопедии…
Старики Решетниковы сдавали с каждым годом. Игнатий Захарович уже не мог ходить за плугом, у него оставалось мало зубов, а Лукерья Никифоровна почти ослепла. Их сторонились казаки, и на них враждебно смотрели новоселы. Лишь Глаша, втихаря, поздними вечерами под покровом темноты иногда приходила к старикам. Она рассказывала про ребенка, но самого с собой никогда не брала, так что сын батрачки с малых лет и понятия не имел о наличии у него белогвардейских дедов и прочих соответствующих родственников. Глаша приносила запас продуктов, готовила пищу сразу на несколько дней, забирала с собой грязное и порванное, и уже у себя стирала и чинила одежду – Лукерья Никифоровна не различала ни нитки, ни иголки.
В 27-м году в Семипалатинской области широко освещался суд над Анненковым. Причем газеты с материалами суда распространяли бесплатно. К тому времени уже по всему Бухтарминскому краю потихоньку «подгребли» всех кто служил у него, а его самого в газетах именовали «кровавым атаманом», «палачом трудового народа» и тому подобными эпитетами.
- Вот, старая, а ты все причитала, зачем да зачем Ваня за границу подался?- выговаривал своей почти незрячей жене Игнатий Захарович.- Тама он может и живой, и свободный, и при жене, а здеся его бы точно упекли, как вон Осипова Никишку и тех, кто с ним тогда от Анненкова в двадцатом годе отстал. Осипов он кто, подхорунжий был, так ему восемь лет припаяли, а уж Ване бы куды боле дали, он не в подхорунжих, в есаулах у Анненкова ходил, полком командовал…
По мере того, как казачье население сокращалось, а не казачье увеличивалось, Усть-Бухтарма оживала. Новые хозяева бывших казачьих подворий жили без страха перед властью. Они уже считали себя здесь хозяевами. К тому же НЭП позволил многим начать богатеть, открылся трактир, частные мастерские по пошиву одежды, ремонту сельхозорудий. Особенно успешно вели хозяйство новоселы, сумевшие заселиться в хорошие дома с большим количеством амбаров и прочих хозяйственных построек, получивших хорошие участки бывшей казачей юртовой земли. По вечерам на улицах возобновились игрища, гулянья, стали шумно справлять новые революционные праздники.