Страница 161 из 170
— Притихли уже. Активистов - к стенке или на виселицу, так сразу всё заработало. Теперь ждём, когда этот затор рассосётся.
— Значит, не всех сволочей переловили. У нас тут недавно агитатор шастал…
— Не понял. Какой, нахрен, агитатор?
— Полчаса назад взяли. За вражескую пропаганду. Ходил, подлюка, между вагонов и что-то там блажил, мол, зачем воевать, с войной надо здесь в тылу кончать. Короче, все по домам. Я его сам видел. Выхожу из вагона, смотрю, что за член такой стоит и вещает как тот краснобай? Да ещё как вещает! Тембр у него, знаешь, какой-то завораживающий. Куда, думаю, часовой смотрел? Как пропустил? А господа егеря, нечего сказать, сидят, уши развесили. Член этот как меня заметил, всё бочком, бочком – и шмыг под вагон! Я, блин, за ним, смотрю, а там его уже Зеленский пинает. Лопатой ему ногу перебил и давай сапогами трамбовать. Жандармы еле оттащили. У Зеленского всё братья погибли, вот и сорвался…
— А что часовой? Спал?
— Сопляк он! Тоже лопухи развесил… Я его на пять суток под арест. Теперь с комбатом не знаем, что с ним делать. Трибунал ведь…
— Попугай его, подержи под арестом подольше. А там, глядишь, малиновые забудут.
— И то верно. Попробую комбата уговорить. Майор у нас жёсткий и скор на расправу. Но отходчивый… Ладно, побегу, извини. Может на сей раз хоть что-то прояснится.
— Беги, Дим. Увидимся.
Танюшу Максим увидел издали. Вернее услышал. Среди шума и суеты звонко звучал её громкий голосок. Она распекала санитаров, потрясая зажатыми в руке бумагами. Получив разнос, санитары похватали тюки и полезли в вагон. А Танюша рассеянно и устало прислонилась к вагону. И тут она увидала продирающегося сквозь толпу Масканина. От неожиданности она зачем-то начала поправлять уложенные под шапку волосы. Усталость двух бессонных ночей в миг исчезла, а сердце заколотилось, словно пойманная в клетке птица. Татьяна улыбнулась и бросилась на встречу.