Страница 92 из 132
***
Снег кусачими мошками сыпал с неба, отчего щеки окрасились болезненным румянцем, а ветер, казалось, был родом с самой Антарктики. Но Снежана не мерзла, ведь рядом светило её личное солнце – Женя. С ним ей даже лютая зима казалась солнечной весной.
- Красиво…- задумчиво протянула девушка, разглядывая родной город, который сегодня было не узнать из-за сильного снегопада. Вместо серого, холодного чудовища, он неожиданно превратился в сказочного, и, как ни странно, теплого снеговика.
- Это твое царство, Снежа, - хмыкнул парень, обнимая её за плечи.
- Тогда ты будешь моим Каем, - задорно улыбнулась девушка, чмокнув его в щеку. – И твое сердце будет принадлежать только мне.
- А твое? – парень повернулся к ней лицом, крепко прижимая к себе.
- Только тебе, - тихо ответила Снежана, растворяясь в небесной лазури его глаз.
- Мне, - с улыбкой кивнул он, подтверждая свое право поцелуем.
Ледяной ветер стал еще беспощаднее, а снег превратился в жалящий лед. Но двум влюбленным было плевать на непогоду. Они улыбались, целовались, шутили, разговаривали, а потом снова целовались.
Поцелуи, как и любовь, кружили голову, а еще была свобода…
Здесь, на высоте девяти этажей, Снежана чувствовала себя действительно свободной: от равнодушия отца, что относился к ней как к одной из коллекционных бутылок, которые он привозил из разных уголков мира; от вечных нотаций матери, что срывала злость за измены мужа на ней; от дурацких объективов, что вряд ли осветят твои успехи на соревнованиях по гимнастике, но с радостью расскажут о твоих поражениях.
Да, свобода – это то, что нужно!
- Мазила! – весело закричала девушка, когда очередной снежок пролетел мимо.
- От такой же слышу! – в тон ей ответил парень, комкая в руках снег.
- Ты что! – воскликнула она, когда парень неожиданно взобрался на край крыши.
- Я Бэтмен! – все так же веселясь, ответил тот. – А Бэтмен не мажет!
- Ты дурак! – с улыбкой ответила Снежана, хотя на самом деле ей казалось, что он ангел. Вот сейчас у него раскроются за спиной крылья, и он, взмахнув ими, полетит, подчиняя себе небо.
Только вот ангел отчего-то полетел не вверх, а вниз…
Снежана даже не сразу поняла, что произошло, он просто стоял, а потом вдруг исчез. Остался лишь свист ветра, что отчего-то закричал Женькиным голосом и скользкий лед, что проглядывал в том месте, где только что были его ботинки…
- Женя…- прошептала она, перегнувшись через край крыши. – Женечка…- слезы жгли своим горем, мешая нормально видеть, но алое пятно на белом фоне и так сказало слишком много…
Мир вокруг тоже стал алым. Запылал языками пламени, превращаясь в настоящий ад. Сжег кислород, отчего дышать стало мучительно больно.
«Жив», - промелькнула в голове слабая надежда, когда Снежане почудилось, что рука парня шевельнулась. –«Жив!» - засветилось солнцем, и девушка, не чуя ног, помчалась к выходу, чтобы спустя несколько минут вновь оказаться в аду…
- Женя… – она сидела прямо на алом снегу и смотрела в голубые глаза, пытаясь отыскать в них искру жизни. – Женя, пожалуйста…- шептала сквозь слезы.
Вокруг стояли люди, переговариваясь между собой. Где-то вдали вопила сирена скорой, что уже ничем не могла помочь. А девочка с тусклыми глазами утирала белыми варежками кровь с лица того, кого любила больше всего на свете. Того, кому навсегда отдала свое сердце…
В тот день небо Снежаны разбилось и осыпалось на землю осколками, погружая её мир в кромешную тьму. Там вместо счастливых воспоминаний жили настоящие монстры, что пожирали её каждый день изнутри, и безжалостные кошмары, в которых она вновь и вновь теряла его. Своего Кая.
***
- А ты действительно на него похож, – васильковые глаза снова оценивающе посмотрели на музыканта, вот только на этот раз взгляд их был гораздо глубже и опаснее.
Наверное, если бы не Снежана, что прямо-таки повисла на Сашке, он бы отметил эту угрозу и испугался. Но музыканта больше пугала девушка, что, казалось, сошла с ума, насколько душераздирающими были её завывания и слезы, сопровождающие их.
«Ты же сам сказал быть сволочью», - вспомнил он слова Ника, когда тот привел к нему заплаканную Снежану, и невольно скрипнул зубами.
Драммер вновь его подставил, только в этот раз подстава вышла куда изощреннее предыдущей, Лекс даже не догадывался насколько…
- Влад, угомони её, - устало произнес Еремеев, потирая переносицу.
От стены отлепилась черная тень, что в секунду оказалась рядом с Марковым, в попытке оторвать от него плачущую Снежану.
- Нет, Женя! – тут же запротестовала та, впиваясь ногтями в руку парня.
Марков поморщился, но не от боли, а от этого терзающего «Женя», чьим именем она называла его. Парень уже знал все о том, кто носил это имя. А также о трех попытках самоубийства, годе безрезультатного лечения заграницей и болезни, из заковыристого названия которой он запомнил одно понятное ему слово «расстройство». Все это, неясно зачем, ему рассказал Еремеев. Сухо, фактами и с холодными глазами, что то и дело осуждающе смотрели на плачущую дочь.
- Влад! – более требовательно произнес продюсер.
Парень в черном, не проронив и слова, подошел к тумбе из темного дерева, вынимая оттуда шприц с лекарством.
- Чего ты хочешь? – холодно спросил мужчина, стоило только охраннику вместе с дочерью скрыться за дверью.
- Что? – переспросил Лекс, все еще таращась на дверь. Весь этот театр абсурда, что происходил вокруг него, – страшил. И парень уже раз десять успел подумать о побеге…
- Деньги? Квартира? Машина? – буднично перечислил Еремеев.
- Я не понимаю…
- Место в «Уникуме»? – перебил его продюсер, вспомнив о диске, которым ему тыкал Ник. – Ты и вся твоя группа. В финале, - уверенно добавил он.
- Что? – вновь глупо переспросил музыкант, отказываясь верить услышанному. Он до последнего не верил во все эти бредни и пустые - как он думал - надежды Ника насчет Еремеева.