Страница 51 из 132
Я думала о нем шестьдесят раз в минуту. Раз за разом вспоминала дурманящие поцелуи, обжигающие прикосновения и тихий шепот «моя Маргарита». Изводила себя мыслями: «Что он сейчас делает? Где он? Думает ли обо мне?» Телефон стал почти драгоценной реликвией для меня, с которой я ни на миг не разлучалась, а звук сообщения или - еще лучше - звонка, самой прекрасной музыкой на свете!
- Ты его сейчас взглядом испепелишь, - хмыкнула Тина. Теперь она одной ногой касалась пола, а второй – уцепилась за кованную спинку своего временного ложа.
- Ненавижу твоего папу! – буркнула я, опять утыкаясь в книгу.
- Я тоже, - согласилась Руднева, меняя позу: она двумя ногами зацепилась за спинку кровати и пыталась изобразить что-то на подобии мостика.
Дальше мы сидели в тишине: Тина продолжала выполнять трюки, зависая в невообразимых позах, а я пыталась разобраться в отношениях Кэтрин и Хитклифа из «Грозового перевала», отвлекаясь тем самым от своих собственных.
Звук звонка застал меня в слезах на смертном одре. Плакала - я, а умирала – героиня романа.
- Алло, - прогундосила, вытирая слезы.
- Ты что, плачешь? – с тревогой спросил мой собеседник, забывая о приветствии.
- Совсем немножко, - с улыбкой ответила я, его голос наполнял мою душу непередаваемой нежностью, и усиливал мою тоску еще больше.
- Тебя кто-то обидел? – со сталью в голосе произнес Сашка, заставив меня улыбнуться еще шире.
- Да, Эмили Бронте, - назвала я имя писательницы. – Разберешься?
- Конечно, - в голосе наконец-то появилась улыбка. – Я так понимаю, Кэтрин уже умерла?
- Есть что-нибудь, что ты не читал? – деланно возмутилась, игнорируя его вопрос. – Это, знаешь ли, заставляет чувствовать себя… - я замолчала, подбирая нужное слово.
- Ущербным? – уже открыто веселясь, спросил парень, а где-то в отдалении послышался гогот Кира.
- Сам ты ущербный! – громко воскликнула, удостоившись одобрительных кивков от «зависающей» Рудневой.
- Ладно, малышка, не кипятись, - примеряющее протянул он, а на заднем фоне еще сильнее загоготали. Теперь смеющихся было несколько.
- С кем это ты там? – было обидно, что Сашка мог свободно передвигаться и делать то, что хочет, в отличии от наказанной меня.
- Сейчас узнаешь, - таинственно произнес парень, - ты же дома?
- Нет, на луне, - огрызнулась, напоминание о доме было для меня больным местом.
- Вот и отлично, - нисколько не обиделся парень, - выходи тогда на балкон.
- Зачем? – удивленно спросила, но вместо ответа в трубке уже звучали короткие гудки.
«Бог ты мой! Он ко мне на балкон что ли залезет?!» - в панике подумала я, мигом вскакивая с кровати.
Тина, не ожидавшая таких действий с моей стороны, и меняющая в этот момент «позу» бухнулась на пол, прошипев какие-то ругательства про ненормальных влюбленных. Но мне было не до её угроз, самым важным для меня являлся балкон, на который я незамедлительно поспешила.
- И где пожар? – через минуту спросила Руднева. – Ты так мчалась, будто полгорода пылает.
- Ты что-нибудь видишь? – проигнорировала её издевки, разглядывая ночную улицу, освещенную одиноким фонарем.
- Да, - кивнула Тина, - одну ненормальную, - сестра оглянулась по сторонам и картинно всплеснула руками. - Вот же она, в одной ночнушке на балконе стоит! – указала пальцем на меня.
- Не смешно! – все так же, не спуская глаз с улицы, ответила я.
- Да кого ты там ищешь?! – воскликнула Руднева и ей тотчас ответили...
- Рита! Ты меня слышишь? – проорал знакомый голос, а я отчего-то сразу покраснела. – Эта песня для тебя, малышка!
«Он ненормальный!» - подумала я, заранее страшась последующих действий.
- Он полный псих, - слишком восхищенно произнесла Валька и, подавшись вперед, выжидающе уставилась на музыкальный квартет.
Пальцы музыкантов без промедления ударили по струнам, и ночную тишину небольшой улочки разбавил звучный Пашкин голос, которому вторил Сашкин:
Быть с тобой – это просто космос,
Лучше дозы адреналина.
Я затягиваю твой воздух,
Ты - покруче амфитамина.
- Боже! На земле тысячи песен, а они поют какой-то наркоманский бред! – с издевкой воскликнула Руднева, перегибаясь через перила.
- А мне нравится! – возразила я. Мне действительно нравилось, слова из песни - пусть даже и «наркоманские» - цепляли, заставляя солнце в моей душе сиять еще ярче и глупо улыбаться.
- Еще бы тебе не нравилось, - хмыкнула сестра, - не каждый день такой цирк в честь тебя устраивают.
Я в ответ на нее шикнула, призывая слушать дальше:
Быть с тобой – это взрыв гранаты,
На ошметки, и чтоб смертельно.
Гаснут в небе мои кометы,
Улетай со мной в запределье.
- Девочки, что тут у вас? – на пороге появилась сонная мама.
- Да вот, теть Маш, Ритке нашей серенады поют, - веселясь, ответила Валька.
- Не правда! – тут же возразила я и тайком ущипнула эту сплетницу.
Пусть весь мир летит под откос -
Я сгорю на твоих губах!
Это лучше тысячи доз,
Громче взрывов в моих ушах!
- О, это тот самый мальчик из аквапарка? – с интересом спросила мама, вслушиваясь в песню. – Хорошо поет, только песня странная. О чем она?
- О любви, теть Маш. Он же без ума от нашей Ритки, - серьезно ответила Тина, щипая меня в ответ. - Видите, как крыша поехала?!
Пусть предательство и война,
Кровь вокруг или, там, чума.
Я умру на твоих губах.
Ты – мой самый желанный страх.
- Я вам сейчас покажу страх! Уроды проклятые! – проревел на всю улицу грозный голос дяди Миши.
- А я все думала, когда же он явится! – довольно воскликнула Тина. – Сейчас папочка их уделает!
Мы, все трое, перегнулись через перила нашего балкончика, вглядываясь в ночную улицу. И если в маминых с Тиной глазах горел интерес и предвкушение зрелища. То в моих беспокойство и надежда, что все закончится хорошо.