Страница 5 из 206
— Но я все-таки им чужая, — не хотела сдаваться девушка. — Посторонний человек в доме все равно нарушает семейное уединение, даже если ведет себя тише мыши. Ладно, пусть не их, но ты меня ставишь в дурацкое положение, — Лина вздохнула тяжело, даже несколько обреченно, словно принимая поражение, и опустила плечи. — Я все время буду жить с ощущением, что доставляю неудобства, что лишняя, — девушка говорила на одном дыхании и, закончив, перевела дух.
Она вложила в свою речь очень много эмоций и сейчас ожидала услышать ответ, равный по силе диапазона. Решительно взглянув на мать, Лина готовилась к горячему, затянувшемуся спору. Однако Галина Игоревна не оправдала ее ожиданий, нанеся ей непозволительный, удар, нарушающий правила. В спорте за такое дисквалифицируют, но здесь он принес ей победу.
— Хорошо, — недовольно ответила девушке мама, глядя на нее чуть обиженным взглядом. — Раз ты мне не веришь, когда я говорю, что там тебя очень ждут и что никто из семьи Ларисы изначально не был против твоего проживания в их доме, то я не буду вступать с тобой в бессмысленные дебаты.
Девушка радостно заулыбалась, облегченно выдыхая. Она даже на несколько секунд растерялась, никак не ожидая такой быстрой капитуляции вражеского лагеря (пусть даже речь идет о маме).
«Как здорово! Свобода!» — пронеслись радостные мысли в юной головке.
Однако через несколько секунд выяснилось, что она рано радовалась.
— Заставлять тебя я не буду, — спокойно глядя на дочь, тем временем невозмутимо продолжала говорить Галина Игоревна. — Но ты сама позвонишь Ларисе и объяснишь ей, почему пренебрегаешь ее гостеприимством.
Вид спорта неожиданно поменялся. Если изначально это был бокс, то теперь он трансформировался в реслинг – бой без правил. Ей был нанесен удар ниже пояса.
Лина попыталась все-таки спасти свое шаткое положение.
— Мама, я не пренебрегаю! Я просто…
Но Галина Игоревна решила ее добить.
— Неважно, — безэмоционально глядя на дочь, сказала женщина, спокойным голосом, нетерпящим возражений. — Что бы тебя ни беспокоило, объясни это Ларисе сама. Ты все время говоришь, что уже взрослая, что хочешь самостоятельности, а я не даю тебе возможности себя проявить. Вот сейчас тебе и предоставляется такой шанс. Объясни все взрослому человеку так, чтобы он тебя правильно понял и не обиделся, — своим несколько повелевающим тоном поставила точку в их разговоре женщина. У взрослого всегда есть преимущество в разговоре с ребенком.
Галина Игоревна вышла из комнаты дочери, сказав, что идет готовить обед.
Лина же обреченно вздохнула и опустилась на стул. Это был чистый нокаут. Она проиграла этот бой. Сказать Ларисе Владимировне о том, что она не хочет их стеснять, девушка не могла. Вернее, не видела в этом пустом разговоре никакого смысла. Слишком хорошо она знала подругу своей матери. Та даже слушать бы ее не стала. Остановила бы бурный поток слов, состоящий из извинений, благодарности и пояснений своего отказа от их приглашения нежеланием утруждать ее семью дополнительными хлопотами, и велела бы немедленно приезжать к ним, ведь они очень ждут. Лариса Владимировна попросту не стала бы ее слушать, ведь полностью разделяла беспокойство своей подруги. У нее самой было два сына, но если бы им нужно было уезжать для учебы в другой город, она бы тоже предприняла все меры, чтобы только обезопасить их от всего на свете. У них обеих было одинаковое кредо с тех пор, как они вышли замуж и произвели на свет детей. «Я же мать!» — именно так оно звучало.
***
Лина вновь перенеслась в свою реальность. Ее отвлек голос мамы.
— Милая, о чем ты задумалась? — обеспокоенно глядя на дочь, спросила Галина Игоревна.
— Да так… Ни о чем, — легко улыбнулась девушка, не желая открывать свои мысли. Они бы опять стали спорить, ведь их взгляды на будущее Лины сильно разнились. Зачем начинать все сначала? Бесполезный расход сил, эмоций и просто нервотрепка.
— Что ты хочешь на ужин? — женщина, решив не докучать дочери своими расспросами и дать ей возможность побыть наедине с собой, подошла к двери, намереваясь покинуть комнату.
— Да без разницы, — махнула рукой Лина. — Меня на него не жди. Мы с девчонками решили собраться сегодня вечером, чтобы погулять перед отъездом, — улыбка покинула лицо девушки. — Грустно от того, что я теперь не увижу их аж до Нового года.
— Тогда тем более надо отлично провести время, чтобы подзарядиться друг от друга энергией до новой встречи, — засмеялась Галина Игоревна. — Вы так близко дружили, пока учились в школе. Тяжело вам придется. Надеюсь, новые впечатления сгладят углы расставания, и вам легче будет перенести разлуку. К тому же, там вы найдете новых друзей, которые скрасят вам дни ожидания новой встречи.
— И я, — грустно улыбнулась Лина. — Все, пора собираться! — девушка резво поднялась со стула и закружилась перед зеркалом, прикладывая к себе то один сарафан, то другой. И каким чудом они еще не оказались упакованы? Ничего, это поправимо.
Галина Игоревна решила не мешать дочери собираться на вечернюю прогулку с подругами и вышла из спальни. А Лина вдруг остановилась и сосредоточенно поглядела на свое отражение. На нее смотрела не очень высокая девушка с длинными шоколадными волосами, кофейными глазами, которые обрамляли длинные пушистые ресницы (главная гордость ее лица!), не слишком пухлыми губами и чистой нежной кожей (еще один предмет гордости!). Она была очень симпатичной, даже красивой, но никогда не стремилась выделяться среди сверстниц именно внешностью. Главным достоинством девушка считала свой развитый ум. Лина всегда была отличницей в школе, даже в музыкальной. Также она являлась призером олимпиад (чаще всего занимала первые места). Девушка очень любила читать – ее знали во всех библиотеках ее родного города. Только вот в то время (момент признания на лоджии) ее мозг почему-то решил дать сбой, потому что иначе невозможно объяснить ту глупость, которую она совершила. Хотя, может она думала не головным, а спинным мозгом? Совершив ошибку, она и опозорилась, и потеряла дружбу дорогого ей человека. Да она просто фантастическая идиотка! Как же она по нему скучает. Больше трех лет прошло, а до сих пор сердце тоскует и тянется к нему. У нее есть только его фотографии. Лишь они в моменты грусти приносят краски в ее серое и унылое, как осенний туман, настроение.