Следуй за мечтой

***

Полная луна, которая сегодня светила особенно интенсивно и ярко, настолько обильно проливала свой холодный, матовый свет, что, казалось, таяла прямо на глазах. Тающая луна была одновременно завораживающе красивой и пугающей. Создавалось ощущение, что она вот-вот растечется жидким серебром по земле, впитается в нее, и в мире воцарится вечный мрак.

Луна – это солнце мертвых, призрачный свет которой наполняет мистической силой всех ночных существ. И сейчас Влад чувствовал себя одним из них, потому как восстанавливал свое душевное равновесие, черпая силу в пролитом на землю полупрозрачном, словно тонкая вуаль, сиянии. На дворе стояло жаркое лето, но ночи были жизненно прохладными, свежими и бодрящими. Ему это сейчас было очень нужно. Можно даже сказать, жизненно необходимо. Влад подошел к одной из клумб и провел ладонью по головкам цветов, собирая с них ночную росу, словно принимая дары от своих подданных. Коснулся рукой с живительной влагой своего лица, ощущая свежесть и тонкий, едва уловимый цветочный аромат. Грустно улыбнулся, обводя взглядом спящие растения, и устало опустился на лавку рядом с клумбой. Бессильно опустил тело, опираясь корпусом на спинку лавочки, раскинул руки и откинул голову назад. Расслабился. Закрыл глаза и окунулся в тихие воды прошлого, погружаясь в воспоминания нескольких лет давности. Только секунду назад его окружало лето: яркое и жаркое, а сейчас вокруг царила зима: черно-белая, как старое кино, и холодная, как поцелуй Снежной королевы. Словно находясь немного в стороне, там, где его скрывает тень, молодой человек видел семнадцатилетнего себя и рядом с ним стоящую четырнадцатилетнюю Лину, которая смотрела на него большими грустными глазами и тихим нежным голосом произносила самые прекрасные на свете слова:

— Владик… Владик, я люблю тебя.

С неба крупными хлопьями медленно планировал пушистый мягкий снег и оседал на ее волнистых волосах, выбивающихся из-под беретки цвета пудры, которую украшала крупная брошь в виде цветка ириса, и на мягких складках его темно-синего в тонкую черную полоску шарфа. Он устилал белым покрывалом темный от влаги и сырости асфальт, словно заварной крем бисквитный корж; макушки деревьев, благодаря ему, походили на облака сладкой ваты, а сосульки, им припорошенные – на леденцы, покрытые сахарной глазурью и висящие на витрине магазина. Бабушка зима – волшебная разносчица сладостей, которая щедро раздавала свои дары всем желающим.

Но девушка, которая стояла сейчас посреди маленького сквера, казалась юной Снегурочкой, вешней девочкой, созданной из снега и льда, и ей не было дела до всего этого сладкого изобилия. Ее интересовал только молодой человек, рядом с которым она находилась, и его ответ на ее признание. Парень, казавшийся скорее юным Кощеем – высокий, статный, красивый и притягательный, но в тоже время такой же бессердечный и неприступный, как крепость. А что здесь удивительного? Сердце слишком ценный артефакт, чтобы так легко и просто его кому-то отдать, доверить, подарить. Это сокровище, которое хранится в ларце, ларец в утке, утка в зайце… Что там дальше по сказке? Он был спокоен и скуп на слова. Его лицо почти не выражало эмоций – сплошное равнодушие.

— Лина, я прошу тебя, перестань, — попросил парень чуть хриплым, словно надтреснутым голосом.

Он глядел на нее серьезно, но в тоже время немного устало, словно его уже все достало. — Я тебе ведь уже говорил, что между нами ничего не может быть. Почему ты меня не слышишь?

— Но почему? — голос ее дрожал от едва сдерживаемых рыданий. В нем слышались отзвуки сильного расстройства и эхо капающих горьких слез. Вся ее тонкая фигурка дрожала – толи от холода, толи из-за растрепанных и разорванных чувств. Обожженная отказом душа дико болела и ныла. Нет, не на такой ответ рассчитывала Лина, когда сегодня приехала в этот город и встретилась с Владом. Она надеялась, что он передумает, когда она покажет ему свой первый паспорт, ведь ей исполнилось четырнадцать! Мечтала, что он скажет ей «да, я буду с тобой всегда». Какой же глупой она была! Непростительно наивной.

Словно услышав ее мысли и желая подтвердить их, Влад одарил ее строгим взглядом и сухим тоном сказал:

— Ты слишком мала, Лина.

Он устало вздохнул, желая всем своим видом показать, как ему не нравится вся эта ситуация. Вишневский хотел ее оттолкнуть и поскорее, потому как душа, наоборот, рвалась к ней. Руки молодого человека, которые он держал в карманах черной зимней куртки, сжались в кулаки. Влад сильно нервничал, буквально изводился.

«Держаться, надо себя контролировать, не поддаваться чувствам», — сам себе отдавал команды он, изо всех сил удерживая руки в плену карманов. А они, предатели-дезертиры, стремились совершить побег и обнять маленькую девочку, что сейчас стояла перед ним и еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

— К тому же, мы с тобой давние друзья, — продолжил он.

Она собралась ему что-то сказать, но Влад не дал ей этого сделать, произнеся фразу, которая нанесла глубокую рану юному, поющему о любви сердцу. — Я люблю другую.

Лина вдруг услышала громкий треск и звонкую россыпь падения чего-то мелкого, но в большом количестве. Словно кто-то бросил булыжник в огромное зеркало, и оно, мгновенно покрывшись мелкой сеткой трещин, раскололось на миллионы сияющих на свету серебристых осколков. То была ее мечта, слитая с надеждой на счастливый финал сказки о любви. Единый сплав, превращенный в зеркало и в мгновение ока разбитый на части. Но хеппи энда не состоялось. Эта история с несчастливым концом. Лина отчетливо видела себя, грустную и глубоко несчастную, стоящую посреди блестящих, но ужасно острых осколков. Манящие и опасные, они звонким шепотом звали девушку, просили протянуть к ним руки и прикоснуться к сверкающей красоте. Лина посмотрела себе под ноги и увидела, что в ее босые ступни, словно острозубые хищные пираньи, впились коварные осколки, и теперь серебряная россыпь постепенно превращается в рубиновую. И тут, словно желая ее добить, прозвучал звонкий женский голос. Контрольный выстрел в голову.