Страница 97 из 115
***
Ненужный прошел километров пять, прежде чем осознал, какую глупость совершил. К этому времени начался дождь, и если бы не он, то здравый рассудок, возможно, и вовсе не вернулся бы. Прохладные капли будто встряхнули, отрезвили.
Умка мог просто выбросить свой рюкзак! Слишком тяжелая ноша для ослабевшего ребенка! Внутри были бутерброды, и даже если мальчик к этому времени успел их съесть, запах колбасы и хлеба все равно остался внутри. А чуткий нос зверя слышит его с огромного расстояния. Летом в тайге еды и без бутербродов хватает, и если медведь заметит человека, пусть даже ребенка, вряд ли станет нападать. Но если речь идет о бесхозном рюкзаке, от которого еще и вкусно пахнет, то тут уж не соблазнится только самый ленивый и сытый косолапый. Да и тот, наверное, не сдержится. Хотя бы просто из любопытства.
Внезапная догадка мигом превратилась в окрыляющую надежду.
– Ищи! – заорал он на всю тайгу. – След, Хурта! Ищи! Ищи, сука, чтоб тебя!
Собака, испугавшись новой перемены в настроении хозяина, попятилась назад, но когда поняла, что от нее требуется, тут же поспешила выполнить команду. Нос припал к влажной земле и принялся шарить из стороны в сторону. Она рванула туда, откуда они только что пришли, и Ненужный поспешил следом. К изодранному рюкзаку вернулись уже в сумерках. Оба промокшие и выбившиеся из сил. Андрей осмотрел все вещи, обрыскал все вокруг, а когда стемнело так, что начал натыкаться на ветви, рухнул под деревом, закрыл глаза и облегченно вздохнул.
– Живой, медвежонок. Живой…
День пятый
Пашка кашлял. Кашлял сильно, от чего в груди болело. Снова вернулась головная боль, а от холода всю ночь трясло так, что стучали зубы. О том, чтобы уснуть, оставалось только мечтать.
Когда в лесу стали видны очертания крон деревьев, а дождь постепенно сошел на нет, Пашка выпрямил затекшие ноги и сполз на землю. Обувь чавкнула. Холодная, мокрая одежда прикасалась к коже, от чего по всему телу выступали мурашки. Изо рта шел уже не легкий парок, а вырывались крупные клубы белого пара. Пальцы на ногах и руках онемели. Веки снова слиплись, и их пришлось раздирать вручную.
Есть не хотелось. Даже искать новые кусты с ягодами теперь казалось глупой и никчемной затеей. Куда больше хотелось согреться.
Вдалеке снова стал различаться шум текущего ручья. По сравнению со вчерашним днем, этот шум значительно усилился. Пашка догадался, что из-за дождя воды в нем стало больше, поэтому и шумит сильнее.
Тучи на небе никуда не делись. Разве что выглядели не такими черными, как вчера. Зато плыли все также низко, и солнца за ними, также как и вчера, видно не было. Пашка подумал, что если они не уйдут и солнце так и не выйдет, то он просто замерзнет насмерть. Просто умрет от холода. Иначе как можно остаться живым, когда так трясет? Долго такую тряску выдержать нельзя.
Он тяжело вздохнул и медленно побрел вдоль кустарников голубики. Побрел по той же тропинке, по которой пришел сюда вчера. Только не назад, а дальше. Туда, где всего в нескольких километрах отсюда, начинались огромные болота.
***
Андрей в ту ночь тоже уснуть не смог. Он наспех соорудил из ельника жалкое подобие укрытия, но, несмотря на это, тоже промок до последней нитки. Спать в дождь, равно как и в холод, Ненужный не боялся. Приходилось уже. И не раз.
Да он и рад бы был забыться сном, только не мог. Смог бы, если бы не тот самый зуд под кожей. Это он не давал сомкнуть глаз. Зудело назойливое воображение. Зудели мысли и еще что-то. Нечто большее, несознательное, рвущее изнутри, выкручивающее наизнанку.
Ненужный ясно видел, как маленький мальчишка, несмышленый ребенок, отродясь не знавший ни мамки, ни папки, брошенный всеми, сидит в лесу среди зверья, под дождем, в холоде, уставший, голодный и, главное, напуганный до смерти. До смерти! И виноват в этом никто иной, как он сам – Андрей Ненужный, промысловик, отец того самого ребенка! «Папа», как называл его Умка.
Кем нужно быть, чтобы сотворить такое? Что надо носить там, под ребрами? Что там бьется-то внутри уже тридцать с лишним лет? Что колотится? И главное – накой черт оно там бьется, если вот так вот все? Вот так вот…
– Хурта! След! След, родная! Ищи!
Собака обнюхала окрестности, растерянно гавкнула и снова припала носом к земле. Она кружилась на одном месте и Андрей вдруг с ужасом осознал, что след потерян. Дождь за ночь сбил все запахи, смыл остатки следов сына. Даже если он прошел здесь всего день назад, вода уничтожила любые признаки присутствия человека.
– След, Хурта! – прорычал Ненужный, от отчаянья чуть не срываясь на крик. – Ищи, сука старая! Ищи, зараза!
На глаза наворачивались слезы. Растерянная лайка металась из стороны в сторону, вынюхивала мох и жалобно скулила. Андрей не выдержал, подбежал и пнул собаку ногой. Та взвизгнула, отскочила в сторону. Ненужный передернул затвор карабина.