Страница 35 из 110
Над повозкой, величаво расправив черные крылья, пролетел большой ворон. Возница проигнорировал птицу, погрузившись в мрачные думы. А вот его попутчик обратил внимание. Ворон, махнув крылом, приземлился на растущую у обочины березку и антрацитово поблескивающим глазом оглядел сидящих на козлах. Лицо мужчины просветлело.
Трое всадников в одинаковой темной одежде обогнали повозку. У двоих сбоку седел располагались ножны с мечами. Первые двое не обратили на убогий возок никакого внимания, а вот третий задержался. Седой суровый мужчина с лицом воина окинул взглядом сперва потупившегося и вжавшегося в сиденье возницу, а потом его попутчика.
Короткий взгляд, которым обменялись люди, остался незамеченным Бриасом. Ровно, как и шевельнувшиеся губы парня с поломанной рукой. Одно короткое слово. Всадник отрывисто кивнул и, дав коню шпоры, с криком бросился нагонять товарищей.
Немного погодя они скрылись из виду, оставив за собой только пыльный след.
Пронесло. Кажись, мимо лихо проехало, – тихо вздохнул Бриас. И не удержавшись, радостно гаркнул: – Пронесло, слава Дракону!
Его попутчик загадочно ухмыльнулся. И тут же погрустнел.
Кобыляками оказался миниатюрный городок, уютно расположившийся как раз на полпути между величественными шпилями Грейбриса и пузатыми башнями Хёргэ. Раскрывшись путникам прямо за восходящим на очередной пригорок распутьем во всей красе, Кобыляки восхищали какой-то необычайной уютностью. Поднимающиеся вертикально вверх струйки дыма из многочисленных печных труб усиливали пасторальное впечатление.
Что же до своего названия то, на мой взгляд, тяжело было сказать, в чем же заключалась его суть. Может, дело было в местных конных заводах. Или в усеявшем зеленые равнины растеньице, которое повсюду называли тмином, а здесь почему-то «лошаками». А может и в неком давно истершемся из памяти старожилов курьезе.
На самом деле мне все равно. В Кобыляках я сумею узнать чуть больше сказанного пожилым болтуном-возницей. Остальное неважно. Сплетни, слухи, доносы, единственная цель которых – информация.
В моём случае это залог дальнейшего существования.
Какое лучшее место для сохранения жизни? Крепость? Неразрушимая Цитадель, наводненная охраной? Я тоже так думал. И цена этому заблуждению сломанная рука, крах десяти лет труда и возвращающиеся каждую ночь кошмары.
Отвесив зазевавшейся курице отправившего птицу в полет пинка, я с шумом распахнул дверь, оказавшись в небольшом полутемном зале. На стропилах и балках висело приколоченное множество щитков с резными изображениями – волков, медведей, оленей. Недешевое должно быть удовольствие.
В нос одновременно ударил запах жаркого, капусты, лука, топленого жира и еще каких-то «благовоний». В сторону местного хозяина я даже не глянул. Взгляды немногочисленных посетителей тоже не были заинтересованными – мазнули пару раз и все.
Никто не заинтересовался, кроме сидящей за в углу, под грубо вырезанной медвежьей физиономией, кампании. Удача улыбнулась мне широко.
Великий Дракон, – тихо, чтобы не привлекать чужого внимания приветствовали меня двое. Реваз и Галур. Лишенные извечных своих вороненых облачений Драконьи Призраки казались мне почти незнакомыми людьми.
Как там поживает Оплетала?
Встреча произойдет сегодня. Чуть позже, Великий Дракон. У него нет причин избегать вас. Договаривался Галур. Он же проверит целостность соглашения.
Что слышно? – глядя на демонстративно игнорирующего меня третьего, спросил я.
Вас начали разыскивать, Великий Дракон, – негромко уведомил Реваз. – По всему видать, что Наместник не поверил в вашу смерть. Но на нашу удачу влияние Грейбрисова посадника распространяется только на город и окрестности.
И на Дасунь-Крепость, – добавил я. Реваз опустил глаза. Он мнил себя виновным в том, что не сумел отстоять Цитадель. Дурак. Был бы виновен он, я бы не колеблясь, отправил его на плаху. – Точнее на её останки. Остальное дело времени.
Помолчали, слушая разговоры сидящих за соседними столами людей.
Когда мы выезжали, в Грейбрисе царило затишье, – кашлянув, продолжил Реваз. – Народ нервничал, городские власти массово вешали уклонистов. Сумятицу вносили и ваши маги. В Грейбрисе восемнадцать магов Саламандры. Все они дружно заявили о каком-то магическом катаклизме. И так же дружно сообщили об исчезновении своих способностей к магии. Принародно.
Надо думать этот непродуманный поступок следствие упомянутого катаклизма? – у меня снова разнылась рука. – И как отреагировал на такие заявления народ? Наместник?
Наместник, похоже, еще не определился с тем, как и на что ему реагировать, – проворчал Реваз. – К людям он так и не вышел. Чем закончилась история с вашими магами, я не знаю, но будьте уверены, масла в огонь она подлила изрядно.
Не определился, подумал я. Когда его войска подошли к Первому Бастиону и он увидел во что превратил мою Цитадель, обозы Яромира, лес, скалы и две армии магический удар – он определился очень быстро. Надо думать, маги и советники, приставленные к нему, даже и пискнуть не успели. При этом маги наверняка умирали, не прекращая бесполезных попыток применить волшебство. До последнего, небось, не могли поверить, что въевшееся за столько лет в кости и кровь искусство вдруг дало сбой.
Эта гадина определилась едва только увидела выжженные горелые палки древесных стволов и лежащие в руинах бастионы. Как только ступила своими сапогами на еще теплую от пепла человеческой плоти и расплавившегося камня землю. Как только учуял своим утонченным нюхом ошеломляющий запах Смерти витающей над разом уничтоженной «нерушимой» Цитаделью. Молодец Наместник! Будь я на его месте, наверно тоже поступил бы также. Зачем помогать поверженному чудовищу, если его можно аккуратно добить, а самому занять вожделенный трон?
Пока вся его армия не верила своим глазам, видя крушение того, что многие уже почитали вечным, Наместник не колебался. Он просто приказал захватить еще дымящиеся руины. И добить всех кто выжил в вывернувшем наизнанку землю урагане.
Сколько Драконьих Призраков выжило? – железным голосом спросил я. Железным потому что меня уже начало трясти от боли и злой обиды. Реваз и Галур переглянулись.
Командир отряда моих телохранителей тяжело вздохнул.
После нашего прорыва через ущелье мало. Очень мало.
Так сколько?
Не больше тридцати человек, – подобострастно ответил Зебарий.
За отгороженным деревянными бортиками полем прогуливалась, разговаривая, публика. Пока псари возились со своими питомцами, ласково нашептывая что-то в вислые серые, черные, каштановые уши, а собаки неудержимо рвались с привязи, тявкая и поскуливая от возбуждения, люди искали себе другие развлечения. Либо делали вид.
Дочь городского судьи Алия Кофлерина вместе с подругами из числа купеческих дочерей делала вид, что собачьи бои удивительно интересное зрелище. О чем она без сомнения поведала на ухо своей лучшей подружке Тельсии (дочке главы городской стражи) при этом хихикнув и красноречиво оглядев без дела снующего поблизости паренька. Паренек, будучи внучатым племянником старейшины Купеческой Гильдии Триградья делал вид, что снует без дела. Взаправду же он выполнял поручение своего далекого родственника – заводил знакомства, которые когда-нибудь укрепят семейное дело. Пока что таковым знакомством он посчитал молодую красивую жену нотариуса. Закрепить знакомство не получалось – хоть красавица и заинтересовалась приятным молодым человеком, но поблизости аки неусыпный страж бдел старый, и весьма опытный в деле пресечения посягательств на своё «золотко» нотариус.
Казначей Фробениус Дабельгофф делал вид, что интересуется увлекательной беседой с хорошим другом, заместителем и тезкой Фробениусом Дабельгоффом Младшим. Сыном. На самом деле казначея занимал неразрешимый и почти мистический вопрос – куда девались четыре сотни золотых из городской казны. Как не бился воин пера, однако ж обнаружить мистическую пропажу не мог. В это время его сын великолепно знавший, куда подевались злосчастные монеты, с самым теплым видом поглядывал на очаровательную даму развлекающуюся беседой в кругу равных. Дама, замечая взгляд, трепетала ресницами и ласково поглаживала колье на тонкой шейке. Колье было замечательным.