Страница 46 из 271
Пятнадцать лет назад
Я слышу звон разбивающегося стекла. Потом крик и плачь. Я судорожно вжимаюсь в стену, крепче обхватывая ноги. Будто тень стола может спрятать меня, укрыть от того, что происходит в спальне моей матери. А я не могу помочь. Я не могу справиться с теми дядями, что к ней приходят. Они делают ей больно...
А потом я вижу, как желтая полоса света от двери становится больше и в комнате резко становится ярко. Так ярко, что слепит глаза. Я вижу его черные, в грязи, босые ноги. Меня начинает трясти от ужаса.
- Люциус, маленькая погань,- ревет он.- Выходи!
Я всхлипываю, когда он подходит ближе к столу. Его шаги громкие, тяжелые, пугающие. Зажмуриваюсь.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
Останавливается. А потом резкий свет окутывает меня. Выманивает, вырывает из моего укрытия. Я слышу треск перевернутого стола. Слезы застилают глаза, но я твердо смотрю на него, оборонительно поднимая руку. Он жирный, лысый, с большим пивным животом, в его черной бороде застряла кость от рыбы, футболка в пятне от пива. Его черные глаза-бусинки прожигают меня ненавистью. Я даже не знаю как его зовут. И не хочу знать.
- Вот ты где,- булькающим голосом выплевывает он.
А потом хватает меня за руку, заставляя подняться на ноги. Я ниже его в два раза и меньше в четыре. Я смотрю в пол, все мое тело дрожит и мне ничего так не хочется, как убежать от него, спрятаться у себя под кроватью.
- Ты, маленькая тварь,- шипит он.- Что ты снова наговорил своей матери? Почему она плакала?
Я молчу, боли сжав кулаки. Его заботят не ее слезы...Мое сердце пытается разбить ребра. Что он сделает в этот раз? Помогите... Пожалуйста... Кто-нибудь...
- ОТВЕЧАЙ!
- Ничего,- я сглатываю, прожигая взглядом пол.- Ничего, сэр.
Неожиданно вонючая, жирная ладонь хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. Слеза скатывается по моей щеке от адской боли в челюсти. Синяк на щеке от прошлого раза еще не прошел.
- Не ври мне, мерзкий ты ребенок,- плюется слюной он.- Или ты ответишь мне честно своим херовым французским языком, или я за себя не ручаюсь...
Мне страшно. Мне так чертовски страшно. Я молю ma mere, чтобы она спасла меня. Но этот дядя, скорее всего, ударил ее и она в отключке. Хоть бы с ней все было хорошо...
- Я просто сказал ma mere,- я всхлипываю.- Что люблю ее. И спросил ее почему, если она меня любит, она не отвезет меня к моему папе.
Резкая боль пронизывает щеку. Я вскрикиваю, падая на пол от силы удара. Слезы застилают глаза, мою щеку будто терзают миллионы порезов. Я вижу красные капли на полу. Из моего рта. Я плачу громче. У меня в груди что-то больно сжимается. От раздирающей щеку боли, от обиды, от безнадежности...
- Сопляк,- бросает мне дядя.- Еще раз скажешь что-то подобное - снова будешь ночевать на улице. И запомни: никто тебя не любит,- non... Ma mere....- Ты не заслуживаешь любви.
***
Пятнадцать часов назад
-Ты же не заслуживаешь любви,-слетает с ее губ.
Я чувствую ярость. Такую неистовую, обжигающую, поглощающую. Потому что ее слова возвращают меня в тот день. Пелена застилает разум. И презрение. Презрение к этой суке, что посмела это сказать. И боль. Гребанная рана, которую ей удалось вскрыть. Какого черта она посмела открыть свой грязный рот и бросить мне это? Эта уродина насмехается надо мной.
Ярость окутывает меня, я прижимают ее к стене. Я хочу, чтобы она забрала свои блядски-режущие слова обратно. Потому что... Потому что это правда. Я не заслуживаю любви.
Она дрожит. Она боится меня и я упиваюсь этим.
- Я тебя уничтожу, Лебоская,- слетает обещание с моих губ.
И я исполню его.
- Попробуй,- ее дыхание касается моих губ.
Какого черта она не боится? Моя ярость... Замирает. И наперекор ей приходит осознание.
Я пообещал себе, что больше никогда не притронусь к этой суке, не позволю себе думать о ней, о ее теле или запахе. Напомнил себе, за что я ненавижу ее, ее проклятый рот, слова. Ее саму. И вот я, гребанный Придурок, не разбирающий хлам своих мыслей, стою, яростно стискивая ее предплечья, в миллиметре от нее... И от одного прикосновения к ее коже у меня в штанах становится блядски тесно.
И в ту гребанную секунду, когда ее влажный язык прикоснулся к моей губе, я не смог сдержаться. Потому что в этот момент... В голове стало райски-пусто, а в груди свободно. Я забыл обо всем и шрамы... Шрамы в моей израненной душе перестали болеть. Почему она? Мне было плевать.
Все, что я знал: я хотел больше. От одного этого легкого, ели-уловимого движения член в моих штанах начал адски пульсировать. И из-за ее запаха, гребанной карамели и гребанных цитрусов. Из-за ее холодной нежной кожи под моими пальцами. Я не хотел думать какого хера у нее так легко получается меня завести. А у нее получалось.
Я не могу дольше терпеть.
Я впился в ее губы. Неистово, поглощающе... Глубоко. Ее рот был горячим, влажным и таким неправильно сладким. Но я хотел больше. Какого хрена ее так мало? Ни одной девушки мне не было так блядски мало. Я хотел получить ее всю.