Страница 54 из 74
– Ашот товар привёз, пошли разгружать, – сказала Катя.
– Мы?
– А кто? Пошли, не бойся, там немного, Ашот большими партиями не закупает.
Коробки с цветами они перетаскали быстро. В прохладном, специально оборудованном помещении, Катя показала, как правильно подрезать растения, объяснила, почему воду надо менять ежедневно.
– Марин, я всё думаю, как выкручиваться, когда приедет Саша.
– Ты о супружеских обязанностях? Нашла о чём переживать. Скажу, что заболела, устала, да мало ли причин, чтобы отказаться от близости?
Катя поставила на полку ведро с хризантемами, повернулась к Марине:
– Ты серьёзно? Надеешься, Сашу это остановит? Он что, слепой, не увидит, что я здорова? Нет уж, подруга, ты у нас умная, давай придумай что-то более убедительное.
Марине вдруг стало смешно – о чём Катя переживает? Что её муж останется без должного внимания и заботы, или что между Мариной и Сашей может произойти близость? Где же беззаботные заявления, что, мол, тело не её, чего за него трястись? Так ведь спать с Сашей будет как раз Катино тело, так что ничего личного! Между прочим, Марина ещё не забыла угрозу с таксистом.
– Триппер подойдёт? Бытовой, допустим? – невинно улыбаясь, спросила она.
– С дуба рухнула? – завопила Катя и швырнула в Марину завядший веник – некондицию, которую надо списать.
Марина не успела увернуться, веник попал в лицо, по коже неприятно царапнули сухие стебли. Марина схватила ведро с остатками холодной воды и, с размаха, выплеснула на Катю:
– Остынь, подруга! – разозлилась она.
Не дожидаясь, пока Катя, огибая вазы, вёдра и коробки, доберётся до неё, Марина выскочила из помещения, захлопнула за собой дверь и закрыла её на крючок.
– Открой, а то хуже будет! – заорала из хранилища Катя. – Открой, кому говорю?
От Катиных ударов хлипкая дверь подозрительно затрещала. Неужели выбьет? Нет, вряд ли, дверь хоть и выглядела ненадёжно, но свои сегодняшнюю главную функцию – сдержать разгневанную Катерину, вполне способна выполнить. Марина впервые в жизни совершенно серьёзно задумалась о такой необычной вещи, как выбивание дверей. Самой никогда не приходилось, но в фильмах герои с разбега выносили дверные проёмы. Бежать в подсобке Катя не сможет, значит не стоит волноваться.
– Успокоишься, тогда открою, – пообещала Марина.
– Я успокоилась! Здесь холодно, простыну, кто твои драгоценные переговоры будет вести?
Марина решила досчитать до десяти и выпустить Катю на свободу.
– Я, значит, готовлюсь, голову себе ломаю с вашими финансовыми платформами и обеспечением, макеты твои дурацкие пытаюсь понять, а ты на мои проблемы ноль внимания! – возмущалась из-под двери Катя.
– Это – не проблемы. Катя, нет причины волноваться, некоторое время я вполне смогу стать для Минакова хорошей женой, – пообещала Марина. – Накормлю, напою, пожалею.
– Я тебе пожалею! – взвизгнула Катя. – Я тебе так пожалею, во век не забудешь!
– Да я ничего не имела ввиду! – засмеялась Марина. – Ну, хочешь, я с ним сразу разругаюсь и пока мы не вернёмся в свои тела, не буду общаться вообще?
Катя перестала стучать, потом, вполне спокойным голосом, сказала:
– Не хочу. Мне Сашу жалко, он переживать будет.
В проходе показался Ашот:
– Катя? Ты зачем подругу закрыла? – громко удивился он.
– Дверь нечаянно захлопнулось! – закричала из хранилища Катя. – Сама!
Ашот, качая головой и что-то бормоча на родном языке, отодвинул Марину и поднял крючок. Катя, как ни в чём не бывало, схватила веник и начала подметать сухие осыпавшиеся лепестки.
– Ты почему мокрый? – удивился он, разглядывая её. – Катя, почему у твой подруга голова сырой, ты его в ведре топила?
– Она сама захотела освежиться, – сладким, противным, как тёплое молоко с содой и масляной пенкой, голосом, объяснила Марина.
В детстве таким молоком бабушка лечила ей горло и Марина до сих пор вспоминала о нём с содроганием.
Наверное, Марина бы не стала продолжать ехидничать, но Катя выпрямилась и угрожающе помахала веником.
– У неё скоро муж из командировки приезжает, а она не знает, как его достойно встретить, – продолжала Марина.
– Я сейчас тебя и встречу и провожу, – голосом, не обещающим ничего хорошего, предупредила Катя.
Марина, всегда сглаживающая подобные пустые и непринципиальные конфликты, упёрла руки в бока, ожидая продолжения. Ревнивая жена Минакова в гневе её развеселила.
Ашот тоже упёр руки в толстые бока, окинул обоих взглядом:
– Что значит – как встречать? – возмутился он, переводя взгляд то на Марину, то на Катю. – Стол накрой, вино хороший купи, хачапур горячий напеки. Всякие женские штучки-шмучки ему покажи!
Марина расхохоталась:
– Я тоже ей говорю, что без штучек-шмучек ну никак не обойдётся! Мужчина соскучился, наголодался, нельзя его обижать! Я, как хорошая жена…
Катя, с воинственным криком и веником наперевес, бросилась на неё. Марина метнулась в зал, лавируя между вазонами, полками и стеллажами, убегала от Кати. Воспользовалась моментом и швырнула в неё горсть мелких пластиковых шариков для украшения. Катя, в ответ, запустила в Марину цветным рулончиком перевязочной ленты. Марина присела, подтянула к себе конфетницу. Ашот, желая сделать торговый зал оригинальным, наставил тут и там небольшие пиалы с дешёвыми конфетами, чтобы покупатели могли ими угоститься. Конфетами Марина кидалась прицельно, дожидаясь, когда Катя выглянет из-под стеллажа. Следующий рулончик, раскручиваясь, как серпантин, полетел Марине в голову.
– Цветы, цветы не помните! – комментировал Ашот, хлопая себя ладонями по объёмному животу. – Вах, девчонки! Огонь! Маринка, справа каллы стоят! Катерина, фея моя Афродита, Афина, назад не ходи, корзина уронишь!
Марина, пятясь, пробралась к выходу, почти выскочила в приоткрытую дверь, но наткнулась на высокую крупную женщину средних лет.