Страница 148 из 157
Первым был звук. Мой собственный голос, пропитанный виноватыми интонациями, но уверенный, можно даже сказать упорный.
— Я не могла сказать тебе. То, что он предложил, было определенно опасно, и ты бы никогда не позволил мне… Есть ведь вещи, в которых я не могу тебя переубедить. Но… Я говорила с твоим предком, Дартэлом. Это долгая история, я и сама до конца не поняла, как они смогли его призвать. Но это был он, Нейт. Я Якорь, такие вещи я чувствую сердцем. Это Дартэл попросил Шеридана об… вот этом вот всем. Ну, точнее, он попросил предотвратить гибель сотен, тысяч невинных от рук нового Граничного Короля, а Шеридан, в силу своего характера, нашел весьма оригинальный способ этого избежать. Да, он собирался всех убить в конце концов. Но потом… я не знаю, что произошло, но его план изменился, и он нашел способ… Шанс. Он нашел шанс сделать так, чтобы мы с тобой могли жить, не оглядываясь на всякие замкнутые круги Судьбы, злой рок и смертоубийственные пророчества. Есть древние легенды о том, как люди обманывали смерть. Глупости, конечно, но Шеридан — элисид. Он… он говорит, что сможет провести меня за грань, сможет устроить аудиенцию с самой Смертью, и что это может позволить мне взять мою жизнь в свои руки. Ты всегда говорил, что не веришь в предначертанную судьбу Якоря. Что то, что было раньше, не обязано повториться. Но признай, в глубине души ты знаешь, это не так. Коронация завершена, и обратный отсчет уже начался. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу, чтобы ты переживал то же, что и твои предки. Этот ритуал опасен, я могу вообще не очнуться, и если это случиться… Если я не смогу вернуться, не вини себя. Вини меня. Потому что это был мой выбор, и будет моя вина. Я люблю тебя, Нейтан Блэкэт, мой милый Граничный Король, мое желтоглазое чудо. И что бы там не случилось, я никогда не пожалею, что принесла тебя тогда домой, что позволила тебе остаться и впустила в свое сердце. Прости меня. Прости за это и прости за все.
Создавалось впечатление, что я все это уже говорила. Причем несколько раз, меняя формулировки и пытаясь как можно лучше объяснить что-то важное. Будто то, насколько хорошо будут поняты мои слова, имело невероятное, можно даже сказать судьбоносное значение. Хотя почему «будто»? Я была уверена — так и было.
На смену словам, сказанным мною совсем не сейчас, пришел писк. Ритмичный, но до ужаса отвратительный. Он тоже казался важным, имеющим какое-то определенное значение. Казалось, что он что-то отсчитывает, и пока он считает — все хорошо. Но он болью ввинчивался в уши, пробирался в сознание и глушил тихий, мелодичный звон натянутых в пространстве вокруг меня нитей, заставляя меня хмуриться, стремиться его утихомирить, но бояться, что он смолкнет.
А потом был свет. Странный, не имеющий источника и словно бы распространенный везде, где только что была бесконечная тьма.
И медленный, словно бы неуверенный вдох, глубокий и волнующий. Значимый.
Я открыла глаза.
И почти сразу мой взгляд упал на сидящего рядом с моей койкой Нейтана, осунувшегося, бледного, с темными кругами под глазами и печально опущенными ушками. С выражением мрачного мазохизма он снова включил видеозапись с моим объяснением происходящего, и палата снова наполнилась моим голосом, виноватым, но уверенным в своей правоте.
— Прости, — едва слышно прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Прости меня.
Кошачьи ушки дернулись. Насторожились, улавливая, кажется, мельчайший шорох. Потом Нейт медленно, словно бы неуверенно оглянулся, и я смогла наблюдать, как в золотых радужках разгорается мерцание боязливой, неуверенной надежды. А в следующий миг оказалась стиснута в его объятиях так сильно, что не смогла дышать.
— Вернулась, ты вернулась ко мне, — шептал оборотень, покрывая быстрыми, заполошными поцелуями мою шею, лицо, волосы. — Ты вернулась, вернулась, вернулась!
Я несмело подняла руки, осторожно коснулась его спины. А потом просто обняла, прижимаясь всем телом, насколько хватило сил, и расплакалась. Мое тело, сознание, душа, словно отмирали, наполняясь чувствами, жгучими, разгорающимися все ярче и ярче. Медленно, словно поднимаясь из толщи темной воды, приходило осознание — я это сделала. Я смогла. Смогла.
— Я люблю тебя, — теряясь в собственных слезах, чувствах и его быстрых, хаотичных движениях, откликнулась я. — Люблю тебя, люблю, Нейтан, так люблю!
От облегчения кружилась голова. Тело казалось таким слабым, и от этого создавалось впечатление, что я не могу обнять его достаточно сильно, не могу полностью выразить всю глубину своих чувств к нему.
— Никогда так больше не делай, — отклонившись, попросил Нейт, и в его глазах тоже стояли слезы. — Никогда, слышишь? Я не переживу это еще раз. Просто не переживу.
Я скользнула слабыми руками вверх, по его скулам, вискам, зарылась пальцами в торчащие в беспорядке волосы, огладила прижавшиеся к голове ушки. Покачала головой, не в силах сдерживать собственные эмоции, всхлипнула: