Исполнение

Причина этому была довольно проста: аура подавления боли от Цветов Дитриха уже действовала на многие мили вокруг. Собственно, именно по этой причине Дитриха и Меридию и обязали являться на драконьи сборища. Ведь теперь это время становилось для всех настоящей благодатью. Драконы могли испытывать любые чувства и эмоции, не опасаясь, что Цвета их накажут за такую наглость.

— Может быть, — спросил однажды Тарган у других драконьих Хозяев, — нам стоит посвятить в эту тайну кого-то ещё? Хотя бы твоих Фиолетовых плащей, Уталак?

— Нет, — покачал головой глава Сиреневых, — да, они посвящённые, но они остаются простыми смертными. Что захотят, в таком случае, сделать простые смертные? Правильно, запереть и изучить. А я боюсь, что если услышу от кого-то предложение лишить свободы Дитриха и Меридию, то первым этому инициатору голову и оторву.

— Да и потом, — печально продолжил Мизраел, — если бы от этого был хоть какой-то толк. Мы прекрасно знаем, что этим свойством его наделили Цвета. И понимаем, по какой причине они это сделали. К тому же нам отлично известно, что такой эффект никак не удастся воспроизвести.

Однако однажды эта вседозволенность сыграла с Дитрихом злую шутку. Обыскивая замок в поисках новых укромных уголков, он забрёл в подвалы. Меридии с ним не было: дочь вызвал к себе Мизраел. Дитрих же, не теряя времени даром, крался по подвалу, отмечая новые укромные места. И вот, увидев очередную дверь, он внезапно испытал жгучее, невыносимое желание войти.

И подчинился ему. Счастливый, влюблённый дракон совершенно потерял интуицию и чувство опасности. А, между тем, изучение этой комнаты было чревато определёнными последствиями.

Войдя, Дитрих обомлел. В зале висели картины. Семь портретов, каждый из которых изображал очень странного персонажа.

Больше всего они походили на огненные тени, каждая своего цвета. Вот только при этом из-под ног их тянулись, извиваясь, светящиеся корни. Словно, ступая, тени проращивали в земле яркие линии. И только обведя взглядом все семь картин, Дитрих понял.

— Это же… Цвета, — пробормотал он.

Как можно было сразу не догадаться? Палитра, которую каждый дракон зубрит с младенчества, должна узнаваться везде и всегда. Вот изумрудная тень. Стоит, обхватив себя руками и отступая. Вот пурпурная, словно отшатнувшись от неведомого врага, посылает в сторону огненный шар. Вот серебряная. Она тонкая, почти безжизненная. И с ладоней стекают струйки, которые можно принять за… кровь.

Лазурная тень сидела в позе медитации, и единственная из всех никак не соприкасалась с землёй. Сиреневая же словно лежала в гамаке, при этом свернувшись в клубочек и играя с чем-то. При этом все силуэты хотя и хранили неподвижность, но при этом словно мерцали, едва ощутимо освещая комнату. Не осознавая, что делает, Дитрих протянул руку к картине и коснулся сиреневой тени.

«Некоторым тайнам лучше оставаться нераскрытыми», — прозвучал голос в его голове. Несмотря на то, что это было в высшей степени неожиданно, Дитрих не испугался. Он уже говорил с Сиренью, и узнал её голос. Однако, несмотря на его сбалансированность, другие Цвета с ним не говорили. Кроме Янтаря, разумеется. Так, может быть, стоит попробовать сейчас? Но какой Цвет спросить?

Принц вспомнил о Меридии, и его вновь наполнила нежность. Может быть, сейчас как раз представилась хорошая возможность прикоснуться к Золоту? Он повернулся к выбранной тени и положил на неё руку.

«Любовь бессмертна… жаль, что бессмертия не существует», — прозвучал у него в голове печальный голос. Дитрих непонимающе заморгал. К чему это было сказано? Так и не сумев ничего понять, он повернулся к красной тени.

«Сильным нужно быть даже тогда, когда у тебя не остаётся сил. Битвы, в которых нельзя победить, выигрываются только так».

Дитрих по-прежнему не понимал, к чему были все эти советы, но ему казалось, что это очень важно. Он продолжил обход, коснувшись изумрудной тени.

«Покорить вершину и вполовину не так тяжело, как её удержать», — раздался очередной совет. Дитрих задумался. Это всё очень походило на разные части чего-то целого. Но чтобы связать это воедино, нужно услышать остальные советы.

Принц прикоснулся к серебряной тени. Ждал он долго, почти три минуты. И, в конце концов, едва слышный голос прошептал:

«Иногда удача оборачивается настоящим проклятием. Но понимаешь это лишь годы спустя».

Остались только Лазурь и Янтарь. Дитрих сделал было шаг, но внезапно услышал шум в коридоре. Кто-то спускался в подвал, очевидно, за тем, чтобы найти его. Портреты же, поняв, что их покой вот-вот нарушат, начали угрожающе меркнуть. Осознав, что получить два последних совета уже не успеет, принц в панике заметался. Какой портрет было спросить? Не раздумывая, Дитрих выбрал синюю тень, понадеявшись, что Янтарь и так расскажет ему то, что нужно знать.

«Всё, что имеет начало, имеет и конец, — зазвучал голос в голове Дитриха, — и только от тебя…»

— Принц Дитрих! — властно окликнули его сзади. Обернувшись и испуганно отдёрнув руку от картины, Дитрих увидел Таргана. Хозяин Пурпурного замка сурово смотрел на дракона.

— Я… извините, господин Тарган, — прошептал не в меру любопытный гость.

— Зачем вы сюда пришли, принц? — спокойно спросил Тарган, хотя взгляд его метал молнии, — вы же уже прошли инициацию и встали на крыло. Ваши Цвета уже не изменятся. Или, — дракон приподнял бровь, — они вам… что-то сказали?

— Нет. Ничего, — прошептал принц. Тарган кивнул. С одной стороны, ему очень хотелось надрать Дитриху уши за такую вопиющую недисциплинированность. С другой — Уталак уже успел донести до всех Хозяев, что сейчас с принцем может произойти всё что угодно — и это придётся стерпеть. Вздохнув, Пурпурный хозяин сказал:

— Возвращайтесь в зал, Дитрих. Ваша юная супруга вас потеряла.

— Ох, Тарган, — Уталак сокрушённо покачал головой, — ну зачем ты ему помешал? Тебе жалко, если он лишние две минуты в вашем Зале Цветов постоит?

— Мне не нравится, что по моему замку без спросуходят и везде суютсвой нос, — хмуро ответил Пурпурный хозяин, откинувшись в кресле в своём кабинете, — у вас, если мне не изменяет память, есть возможность прямого прикосновения к Цвету. Если вам для чего-то понадобился канал связи — вы имеете для этого куда больше возможностей.

— Тарган, — успокаивающе сказал Геярр, сидевший с Уталаком на софе, — это нужно потерпеть и переждать. Цвета шестьсот лет ждали возможности освободиться. Если ты думаешь, что они нам так легко простят свою покорность и безмолвие —, то ошибаешься. Они будут играть на наших нервах, и много. И нам остаётся только молча терпеть.

— Но почему надо терпеть такое? — вспыхнул Тарган, ударив кулаком по столу, — Это уже прямое неуважение к хозяевам замка! За одно лишь это любого другого я крепко взял бы за шкирку и преподал хороший урок. А если завтра нашим молодожёнам вздумается насладиться обществом друг друга в нашей спальне — как мне к этому относится?

— А если на чаше весов лежит будущее без боли всего твоего семейства? — спокойно спросил Мизраел, — что для тебя важнее: сохранить статус и лицо или закрыть глаза на пару неблаговидных поступков ради тех, кто тебе дорог?

— Неплохо сказано, Мизраел, — одобрительно хмыкнул Уталак, — так что да, Тарган, терпеть будем вместе. Я истратил немало нервов и прибавил седины в голове, пока рос Дитрих. Мизраел тридцать лет терпел все выходки и срывы Меридии. Почему только мы с ним должны отдуваться за всех?

Тарган заскрежетал зубами. Он, действительно, был готов на всё, лишь бы его любимые дети однажды перестали ощущать боль Цветов. Но это…

— Не переживай, дружище, — успокаивающе сказал Геярр, — мы слишком давно друг друга знаем, чтобы притворяться. И слишком стары для того, чтобы смеяться над этим. А ещё прекрасно понимаем, что в нашем возрасте даже драконы уже не изменятся. Поэтому, несмотря на то, что нам порой приходилось рвать друг другу глотки, мы всё равно поддерживаем связь и можем вот так спокойно поговорить.