Страница 34 из 38
Он надеялся, что после участия в параде им выделят выходной день, но вместо этого учителя решили подарить старшеклассникам экскурсию в глухую деревню, одну из первых, что появилась на польской земле.
После чудесного вечера проведенного с Евой, школьный автобус казался кошмаром после сладкого сна. Поэтому он надеялся лишь на то, что время пролетит быстро, и он вновь вернется в цивилизацию, где хотя бы ловит мобильная сеть.
К сожалению, день тянулся поистине медленно, плюс ко всему холодный дождь добавил окончательный штрих в этот ужасный день.
Ближе к 8 вечера они наконец вернулись в цивилизацию, а еще через полчаса Луциан был дома.
Едва он закончил ванные процедуры и спустился вниз, как мать остановила его, удивив уже тем, что в это время была дома.
- мы можем поговорить? – спросила Бланка и указала рукой на гостиную.
Поведение матери было более чем странное, поэтому Луциан не стал спорить, а послушно прошел в гостиную и сел на диван. Мать расположилась напротив в кресле, всей своей позой показывая насколько она властна и уверена в себе, однако лицо ее ничего не выражало и это настораживало.
- я слушаю. – устал от тишины юноша, он бы уже был на полпути к Еве.
- ты куда-то торопишься?
- вообще то да.
- ну так можешь не торопиться. Та к которой ты так спешишь, покинула Польшу пару часов назад. – беспристрастно сказала Бланка.
Луциан поднял глаза на мать в немом вопросе.
- а ты думал, я вас благословлю? Что за наивность недооценивать меня? – самодовольно произнесла Бланка.
- решила в родителя поиграть. – тихо, начиная закипать, сказал Луциан. – тебе дело до меня не было все 17 лет, а теперь ты включила материнский инстинкт? Какое ты имеешь на это право?
- не забывайся, и не смей со мной так разговаривать. Я не для того тебя растила, чтобы отдать женщине на 10 лет старше тебя. Это не правильно. – повысила голос Бланка.
- в жопу правила. – вслед за ней повысил голос Луциан. – у меня подростковый максимализм, надо же им когда пользоваться. Хочу, буду спасть с ней, хочу, буду любить. Это не твое дело. – заявил Луциан и Бланка не выдержав отвесила сыну звонкую пощечину.
- как ты смеешь? Я твоя мать.
- и это единственная причина по которой я все еще здесь.
Луциан поднялся и направился к выходу.
- Луциан. – более тише позвала его мать. – я сделала это ради тебя и ради тебя я дала ей выбор. Но она выбрала себя.
- о чем это ты? – обернулся юноша.
- у нее был выбор либо уволиться и остаться здесь, но ты отправишься в военную школу. Или же уехать, взяв с собою рекомендации и никогда не возвращаться. А ты думал, она выберет тебя? – усмехнулась Бланка.
А Луциан крепче сжал кулаки, чтобы не дай бог не заплакать на глазах матери.
- она и выбрала меня. Мама ты хоть что-нибудь знаешь обо мне? Ты хоть раз спросила: чего я хочу? о чем мечтаю? Ответ нет. И поэтому ты не понимаешь, почему она выбрала меня.
- что?
- спасибо. Спасибо, что привезла ее сюда и спасибо, что позволила узнать ее. – на этих словах Луциан подхватил куртку и покинул дом.
Он бежал по улице, едва ли сдерживая себя.
Он знал, что она уехала, мать бы не соврала, а зная Еву, она бы не осталась.
Но как она могла уехать не попрощавшись?
Не могло все рухнуть в одночасье, да он сегодня жил одной мыслью увидеть ее.
До квартиры Евы он добежал за 20 минут и на сбившимся дыхание поднялся на восьмой этаж.
Он должен был точно убедиться, что она уехала.
Это была правда, квартира была пуста, стоило едва переступить порог.
Было холодно и пусто и ничего, что напоминало бы о ней, остались лишь его вещи.
Хотя…
На столе лежала небольшая фотография, единственное доказательство, что они были вместе, которое она тоже оставила здесь.
Все что осталось от них та фотография, которую Луциан в злости порвал.
Он все понимал головой, но вот сердцем не мог вынести того, что она оставила его, исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Это не укладывалось у него в голове, как она могла поступить правильно и неправильно одновременно?
Если бы Ева осталась Бланка загнала бы Луциана в военную школу, в которой его бы превратили в солдафона. Из-за ненависти к матери, он бы потерял интерес ко всему, в том числе и к искусству. Потом Бланка бы извела Еву, и Луциан не смог бы себе этого простить.
Поэтому…
Утерев грубые юношеские слезы, Луциан взял листок бумаги и ручку…
«Я люблю тебя Ева.
Вот что я не успел тебе сказать. Сейчас мне кажется, что я редко это показывал, хотя внутри горел этим чувством.
Ты не дала мне возможность попрощаться с тобой, хотя может это и правильно. Я вряд ли бы отпустил тебя.
Спасибо за то, что появилась в моей жизни и подарила мои первые чувства и создала историю, которую я буду помнить.
Я все понимаю и это правильный выбор, но я никогда тебя за него не прощу»
Сложив письмо, он собрал клочки фотографии и склеил их, сложил в письмо и уходя кинул в почтовый ящик, не написав адреса.
После ухода Луциана, Бланка чувствовала себя виноватой, хотя на то не было причин.
Она правильно сделала, сделала это ради сына, но его слова, слова Евы о том, что она ничего не знает о единственном родном человеке, заставили женщину подняться с дивана и спуститься в подвал.
Бланка замечала, что он довольно часто спускался сюда, но проверить что там, либо забывала, либо не находила на это времени.
Включив свет, женщина окаменела, разглядывая то о чем даже не подозревала.