Веди меня, ветер!

Я отошла к забору загона и сложила руки на верхнем его крае. Продолжать эту ссору расхотелось. Может я просто уже переполнилась ими. Никогда в жизни ни с кем я не ругалась так часто. Я наблюдала за козой, все еще нервно топчущейся в загоне, и старалась не замечать Ригана, хмурой тенью стоявшего за моей спиной.

Я думала о том, как замечательно было бы сейчас оказаться одной хотя бы на день-два. Подумать. Привести мысли в порядок. Разобраться в себе, переосмыслить некоторые вещи. Не дождавшись от меня никакого ответа,

Риаган ушел к реке. Я должна признать, что Риаган не так уж и не прав на мой счет. Я действительно ищу в нем зло. Я стараюсь увидеть недобрый умысел в каждом его шаге, в каждом движении. Это не значит, что зла в нем много. Просто мне так хочется, чтоб он был плохим. Тогда у меня не было бы к нему сочувствия. Тогда я могла бы без угрызений совести выместить на нем всю свою обиду за прошлое, настоящее и будущее.

Так же было и с Медведицей, женой Микана. Я записала ее в злодейки. Я ссорилась с ней, даже дралась. Я решилась даже на вредительство. Во мне тоже есть это зло. Я тогда пообещала себе, что не буду так больше делать. Что я никогда не причиню никому вред из-за своей обиды. Неужели здесь я делаю то же самое? Очень похоже. Я уже переступила черту с теми рыбками, которых я сожгла.

Стало противно. Нет. Я так не хочу. Мне вдруг показалось, что если я позволю сейчас себе думать и поступать так же, как тогда, я подпитаю это зло и оно станет моим окончательно. Нужно каким-то образом перестать злиться. Это ведь не будет значить, что я простила. Это не обяжет меня упасть в объятия Риагана. И это не будет означать, что я сдалась. Но мне нужна передышка.

Злость душит.

Она отнимает силы, лишает возможности думать. Остается только ущемленное самолюбие и попранная гордость. А они плохие советчики. Так меня учили с детства. Только вот применять эти знания в настоящей жизни, оказывается, очень трудно. Трудно даже поймать себя на том, что это действительно происходит. Потому что в злость падаешь, как в грязный омут с оползшего обрыва. Вокруг все мутное, и не понятно, куда плыть. Потому что вместо четких действий получается какое-то жалкое барахтание, в результате которого грязная вода забивает нос а во рту привкус ила.

Я себя сейчас именно так и ощущала. Если я научусь не злиться, может я увижу какой-то выход из этой ситуации. Я свожу каждое действие и каждое слово Риагана к его обману. Наверное, нужно перестать отвечать на те его реплики, которые выводят меня из себя… Но ведь, если я перестану говорить об этом, это не будет значить, что я перестала злиться. Это станет тлеть внутри, копиться и разгораться, пока не вырвется наружу. Как бы не стало еще хуже. Это мы уже тоже проходили.

Я не видела решения. Я понимала, что мне нужно сделать, но я не чувствовала, как это воплотить. На ум приходили только неподходящие возможные варианты действий. Результат любого из них был сомнителен. В любом случае итог был один: мы с Риаганом снова поссоримся. Или я решусь уйти в горы одна и погибну в каком-нибудь ущелье. Может быть мне придется ждать, пока мимо этого места не пройдет какой-нибудь путник, который захочет взять меня в нагрузку. Вероятность этого очень мала. Кто еще захочет блуждать по этой местности? Ни одного клана на два дня пути вокруг. И я не была уверена, что рискну уйти отсюда с незнакомцем. Кто знает, куда он заведет… Один уже завел.

По крайней мере, Риаган не имеет намерения причинить мне настоящее зло. Значит, придется договариваться с ним. Как это сделать, если в каждый наш разговор я или плачу, или ругаюсь, или шиплю? Каждый раз словно по неведомому мне щелчку, я теряю способность трезво рассуждать.

Нужно стать хитрее. Как Найрани. Она ласковыми словами ненавязчиво из моего брата веревки вьет. И это из своенравного, вспыльчивого Айгира, которого проще убить, чем уговорить или заставить что-то сделать. Видимо, это у нас семейное.

Там, где не получалось у меня, Найрани парой улыбок и лаской добивалась от него всего, чего ей было нужно. Вот бы научиться так же! Опробовать бы этот способ на Риагане. Вдруг сработает.

Но сначала — отпустить злость. Не годится, чтоб при улыбке зубы скрипели от гнева. Это уже будет оскал, а не улыбка. На такое точно никто не поведется.

Я пыталась. Честно. И у меня получалось. Ну, почти всегда… Я останавливала себя, когда моя личная злобная змеюка начинала шипеть и плеваться ядом. Я научилась даже ловить момент ее пробуждения. И еще я поняла, что не все, что говорит и делает Риаган стоит принимать и на свой счет тоже. Обычно, когда он говорит, он просто говорит. Я заставляла себя бросить попытки найти другой смысл его слов. Я даже заучила для себя спасительную фразу: «Он сказал только то, что сказал». И это помогало.

Змеюка все равно шевелила в моей душе своим хвостом, но уже не так явственно. Несколько дней я боролась с собой. Я поняла, что змеюка — это часть меня. Какая-то важная и непонятная. И пока я не пойму ее, она не заткнется. Так и будет вылезать на свет каждый раз во время самых разных ситуаций. Только вот, что это за часть, и почему она такая озлобленная, я сообразить не могла.

Змеюка появилась в моей жизни не вместе с Риаганом. Гораздо раньше. С приходом в наш клан Сули-Медведицы. Получается, что в той ситуации и в этой есть что-то общее. Что-то похожее, что сталкивает меня в эту мстительно-подозрительную злость.

В один из дней у меня возникла идея. Бредовая, наверное. Если бы кто-нибудь знал, что я собираюсь поговорить с воображаемой ядовитой змеей, сидящей внутри меня, решил бы, что я спятила. Но я все же попыталась. Разговора не получалось. Может я говорю не так? Не те слова? В ответ она зло плюнула ядом, посоветовав мне лучше идти уговаривать Риагана. Это ведь он причина моих бед, а вовсе не она.

А может все таки она? Я задумалась. Кто она такая? Она — это тоже я. И смешно, и грустно. Я пытаюсь отключить часть себя, чтоб стать собой. Как это возможно? У меня было ощущение, что я раздваиваюсь. Чем сильнее я закрывала в себе змею, тем тоскливее становилось жить. Я выжимала из себя капли спокойствия, разговаривая с Риаганом в моменты близкие к ссоре.