Страница 132 из 299
Луций шел во главе своей центурии и смотрел вверх на то, как плачет небо. Почему оно плачет? Он не знал ответа, и вряд ли здесь был хоть кто-то, кто помог бы ему этот ответ найти. А небо плакало и плакало – долго, не переставая, навзрыд, роняя на землю множество прозрачных слезинок. Падая вниз, они превращались в ручейки, ручейки сливались в небольшую речку, а множество таких речушек наполняло огромные лужи, в которых вязло войско.
– Гадкая погода! Как и вся эта Германия! Да на кой она нам сдалась?! – глотая из походного бурдюка вино и кутаясь в промокший плащ, недовольно бормотал Понтий.
– Главное, что мы пока еще живы, – спокойно ответил Ромул, оглядывая местность и делая какие-то заметки на клочке пергамента.
– Книжный червь! Я гляжу, тебе все нипочем, святоша! – снова отхлебнул горячительного Понтий.
– Старайся в каждой ситуации увидеть приятное, и жизнь покажется куда лучше, чем она есть на самом деле, – Ромул не обратил никакого внимания на издевки друга и продолжил заниматься своим делом.
– Нет, Луций, ты его слышал?! Ему все нипочем! Смотрю я на тебя, Ромул, и хочу хоть раз в твоей шкуре оказаться. Так сказать, почувствовать себя на месте идиота.
– Не стоит, Понтий. Вдруг понравится? – усмехнулся Ромул.
Понтий отхлебнул вина, одобрительно ударил друга по плечу и заливисто рассмеялся.
Но вскоре все снова молча двинулись вперед, хлюпая ногами по лужам. Луций шел рядом с Ратибором, который хмуро шагал по размякшей дороге. Юноша не переставал восхищаться этим могучим созданием – другого описания для русича он пока не придумал. Прищурив один глаз, Луций решился нарушить молчание вопросом:
– Ты скучаешь по дому?
Ратибор бросил быстрый взгляд на собеседника, но тут же отвел его в сторону:
– Я скучаю по нему каждый день, каждый час, каждое утро, когда просыпаюсь. Тебе не понять этого. Ты вырос на своей земле.
– Ты прав, Ратибор, я вырос на своей земле. Только она отобрала у меня то немногое, что у меня было! Тебя лишили всего чужаки. Меня – мое собственное государство.
Ратибор снова взглянул на Луция и с пониманием покивал головой.
– А какая она, твоя Русь? Ведь ты так ее называешь? – с интересом спросил Ромул, подойдя ближе к варвару.
Ратибор улыбнулся, окинул взором все вокруг и внезапно начал петь:
Воздух свежий, воздух пряный
И небес весенних синь,
Хороводы на полянах
Пробудившихся осин.
Крик грачей с берез высоких –
Весть веселая весны,
В небе птичий клин далекий
Из неведомой страны.
Ой ты, Русь моя родная,
Ничего не надо мне,
Только каплю этой сини,
Что в озерной глубине.
Только звонкие рассветы,
Тени стройных тополей,
Эти песенные ветры
Над просторами полей.
Друзья шли и слушали, как этот суровый варвар поет о своей далекой стране, и от этого у них на душе становилось теплее и спокойнее. Они понимали, что этот человек, прошедший огонь и воду, не утратил своей культуры, не потерял надежды вернуться домой и не перестал верить в свои убеждения. Когда русич закончил петь, Луций, задумавшись, произнес:
– Судя по песне, твоя родина прекрасна.
– Так оно и есть. Жаль, что я стал ее забывать.
– А кто научил тебя этой песне?
– Ярополк. Он был великим воином и телохранителем моего отца. Он научил меня всему, что я умею, – с гордостью и твердостью в голосе произнес Ратибор.
– Ратибор, а страшно убивать людей? – неуверенно поинтересовался Ромул.
– Страшно. И не верьте тому, кто скажет, что сделать это просто. Со временем привыкаешь к запаху крови и виду изувеченных тел, но сначала жутко страшно. Но что-то внутри тебя приказывает тебе совершить это, ибо если не ты, то тебя. Я сам не принимал участия в больших сражениях, но битв на арене мне хватило, чтобы понять, что нужно делать на поле боя. Надеюсь, вы не оробеете в первом же сражении. Не очень-то мне хочется закончить свою жизнь вдали от родины, да еще и в компании трусливых подростков, – рассмеялся Ратибор.
– И не надейся! – насупился Луций и, ускорив шаг, прикрикнул на когорту. – Шевелитесь! Быстрее!
– Обиделся что ли? – спросил русич у Понтия.
– Похоже, ты его задел за живое, – ответил тот и снова отхлебнул вина.