Канцлер

– Очень рада знакомству, – улыбнулась леди сенатор садовнику. – Я столько слышала о вас. Меня зовут Камилла.

– Что ж, и я о тебе кое-чего слыхал, – усмехнулся коренастый бородач. – Выкать на меня не надо, какие промеж своими церемонии. Спасибо, парень, – кивнул он Кайлу, и тот, махнув в ответ рукой, ускакал.

– А что вы… ты обо мне слышал, Рогнар? – заинтересовалась Камилла.

– Ну, что слышал, что сам докумекал, не велика ли разница, – глаза Рогнара смотрели из-под кустистых бровей хитро, но доброжелательно. – Одно то взять, что хозяин от тебя в лес сломя голову не ломанулся, уже дорогого стоит.

Камилла удивлённо подняла брови.

– В смысле?

– Да чтоб ты знала, хозяин ни одной бабы до тебя до дому не допускал. Это сейчас попроще, а раньше, бывало, как слепни над конём роятся. Жених он, вишь, завидный: молодой, при деньгах, в столице на него мода была. Так у кого дочери на выданье, все с визитами намыливались. Дорогу раскатали, что твой проспект. Да ни одна в дом так и не вошла. Не охотник наш хозяин до баб. Уж сколько его Марта ругала! Батюшка твой, покойник, ни одной юбки не пропускал, кричит, а ты что? Тот смеётся только. А я, говорит, пожить ещё хочу. Он заранее про визиты барышень прознаёт, с утра на коня вскочит, Рогнар, кричит, я на охоту, и весь день нету его. А то я не знаю, что он в жизни в этом лесу не охотился. Даже оружия никакого не брал ни разу. Ну да мне-то что? Приедет мадама с дочкой, я их на подъезде встречу: «Звиняйте, говорю, хозяин на охоту поехал, когда будет, не сказывался». Они поездят-поездят, да и плюнут. Одна, правда, настойчивая попалась. Несколько дней кряду каталась. Тут уж пришлось сказать, что в столицу хозяина вызвали, к кесарю по срочной государственной надобности. И что ты думаешь? Проверять поехала. Во дворец прорвалась. И аккурат тут из кабинета наш Канцлер выходит, смотрит на неё удивлённо и говорит, мол, видеть рад несказанно, но долг зовёт. После того ему даже на дуэли драться пришлось. Фердинанд до сих пор дуется, что он меня тогда секундантом взял, а не его. Да не понимает, что хозяин о хрыче этом старом и заботился.

– А что так?

– Да, вишь, Фердинанд у нас по части благородных традиций дока, а с дуэлью этой не вовсе гладко вышло. Не то чтобы подвох какой, а так… как у них говорят, по писанному, а не как положено.

– «По букве, но не по духу»?

– Вот-вот. Хозяин-то наш на шпагах энтих биться не дурак. Да что на шпагах, на чем угодно, хоть на кочергах. Хобби у него, понимаешь, такое. С Фердинандом сколько лет день за днём по нескольку часов скачет. Но там красиво у них всё, будто не дерутся, а танцуют. А тут по-другому вышло. Сошлись, звякнули железяками своими пару раз, и тут хозяин графа сзади обходит и в захват берёт. Это моя уже наука, а не фердинандова. Мальчишка-то наш даром что статью не в старого барона пошёл, а силушкой его мать-природа не обделила, фамильная она у них. Граф дёрнулся, да хозяин не то, что хмыря этого худосочного, медведя таким манером удержать может. А для большей убедительности рапиру ему к горлу приставил. Да не остриём, как благородному фехтовальщику полагается, а лезвием, как грабитель ночной, резать глотки привычный. И на ухо тому шепчет чего-то. Тут уже секундант графский заволновался, мол, не по канонам как-то дело пошло. Хозяин супротивника своего выпустил, тот не глядя его в бедро кольнул и дёру. На том дуэль и кончилась: уговор до первой крови был. И хозяин наш вроде как проигравшим считается. Пока до меня дохромал, вся штанина кровью пропиталась. Перевязываю я ему ногу, а сам смотрю, он довольный, как хряк, желудей нажравшись. Чего, спрашиваю, веселишься? А он говорит, мол, за графа Дантрэ радуюсь, свадьба у него скоро. Тут я и смекнул, что к чему. Бабёнка эта настойчивая хоть на мордашку и смазливая была, – тут Рогнар окинул Камиллу внимательным взглядом, – не тебе чета, конечно, но тоже в своём роде ничего, есть на что посмотреть, однако же стервоза такая, что я бы лучше дал себе горло перерезать, чем такую за себя брать. Дантрэ этот, видно, страху всё-таки натерпелся, потому как слышал я, и правда, вскорости на ней женился.

– Но вообще-то я тоже не предупредила о своём приезде, – замялась Камилла. – Он не здоров, может тоже при других обстоятельствах…

– Ну да, – ехидно оборвал её бородач, – именно поэтому Фердинанд весь вечер вчера из подвала соленья-маринады таскал, а Марте хозяин пирожных к ужину заказал, да обсказал подробно, какой крем, какие ягоды, да в какие корзиночки. При том, что сам сейчас только бульон с худого цыплёнка хлебает, а на десерт сухарики. Я, было, испугался сначала, припёр его к стенке. Признавайся,  говорю, лиходей, нешто опять как тот раз кесаря в гости ждём. Так я тебя сейчас спеленаю, да силой в лесное увезу. Есть у меня избушек несколько по лесу. Дров там запасец, припасы кое-какие. Пересидим, думаю, ежели что. Не бойся, отвечает, Рогнар, Камилла человек свой, она тебе понравится. Ну, думаю, ежели Камилла, то другое дело. Сам, вишь, встречать тебя поехал, и мальцам сказал, чтоб проводили, а то заплутать не мудрено нынче.

Камилла почувствовала, что краснеет сильнее, чем можно объяснить небольшим морозом, и поспешила сменить тему.

– А у вас сам кесарь гостил?

– Гостил, – сказал Рогнар и мрачно сплюнул в сторону. – Не нынешний, а тот, что до него был. Вот только и нам, а того пуще кесарю, то посещение боком вышло.

Поглядев на заинтригованную девушку, он неохотно продолжил.

– Давно то было. Я тогда в усадьбе и года ещё не прожил. А приходит раз хозяин домой тихий и будто задумчивый. Марту позвал и говорит ей, бери, мол, мужиков в подмогу, если надо в деревню пошли, а завтра к нам кесарь со свитой будут, надобно накормить-напоить. Ну, хозяйке, известно, в грязь лицом ударить не хочется, целый день мы как белки в колесе, ребятня пособляла тоже… скучать некогда было, а только смотрю я, хозяин из угла в угол будто потерянный ходит. Потом и вовсе в башне заперся. На другой день приехали гости дорогие: грязными сапогами ковры заморские потоптали, вина драгоценные как воду хлещут, без разбора, которые холодными, которые подогретыми пьют, этим всё едино, упиваются, ровно в кабаке последнем. Машину музыкальную, что хозяин своими руками сделал, разломали. А он ничего, даже бровью не повёл. Сидит, улыбается, по-придворному лопочет со всеми, будто так и надо. Пальцы только, которыми бокал держит, побелели.