Страница 85 из 95
Будто из вечного, нетающего Ледника были зубы Золотой Змеи, напоенные ядом из потоков Эливагар. Ледяной холод пролился в кровь Стирбьерну, рану обожгло как на морозе. Он сразу понял, что это значит. Перед его глазами встала Уит-Уис, держащая на руках их сына...
В следующий миг он обрушил на Золотую Змею целую серию ударов. Стирбьерн знал, что ему не выжить, и, уже не защищаясь, стремился сделать все возможное, чтобы и врага отправить до конца времен в царство Хель. Он яростно рубил и колол, уже не сознавая новых ран, весь отдавшись дикому упоению боем. Лишь с радостью замечал, как ядовитая черная кровь течет по гладкой сверкающей чешуе Золотой Змеи, как она тускнеет и блекнет, и ее шкура, покрепче иной брони, все же поддается его секире. Ха, видно, боги все-таки позволят ему одолеть ее!
Морна же металась и билась, ее хвост хлестал по палубе драккара, сметая за борт все, что можно. Снова и снова она кусала Стирбьерна, уже не помня, сколько ран нанесла ему. Но он каким-то образом был все еще жив, хотя такая доза яда должна была давно уложить самого крепкого тролля, цверга, даже любого из ее сородичей, йотунов. Стирбьерн был жив и сражался. И Золотая Змея бешено извивалась, стремясь добраться до его горла. Но встречала лишь стальное лезвие секиры или наконечник молота-пики.
Забытый всеми Кари вскарабкался на мачту, спасаясь от врагов и подступающей воды, и оттуда следил за этим небывалым поединком, затаив дыхание. Взметалась секира в руках Стирбьерна - и новая струя черной крови хлестала из ран Золотой Змеи. Теперь уже и не назовешь ее так, на всем ее длинном теле не разглядеть золота. Но двигалась она по-прежнему стремительно, и Стирбьерн тоже был весь изранен, его доспехи проломлены, и по ним стекала кровь вместе с бледно-зелеными струйками змеиного яда. Но ни один из противников не просил и не давал другому передышки, никто не мог отступить. При все учащающихся вспышках молнии Кари всматривался то в ледяные немигающие глаза королевы йотунов, то в горящие яростным пламенем глаза Стирбьерна, и никак не мог решить, какие из них страшнее.
Вокруг них тоже сражались. Команда "Молота Тора" рубила нечисть, как только могут викинги, к тому же обреченные на верную гибель. Их была горстка по сравнению с полчищем врагов, но они дорого продавали свои жизни. Один из викингов, потеряв меч, застрявший в толстой шкуре тролля, схватил много лет служившее ему весло, и молотил им нечисть, пока его самого не свалили. Другой, уже смертельно раненый, последним усилием ухватил за ноги высокого йотуна со знаком Золотой Змеи на шлеме, и утянул за собой, не давая освободиться, пока оба не захлебнулись в ледяной забортной воде. Пришипиленный к мачте копьем полуобглоданного рыбами мертвеца, остался стоять скальд Бьярни, а у его ног лежали обломки арфы. Не сложить ему песни о последнем походе "Молота Тора", разве что в Вальхалле, глотнув вдохновляющего поэтов меда Суттунга, допоет ее до конца, да только живым его песни уже не услышать. На правом борту два брата-близнеца из Аслакстунги, изгнанные за нечаянное убийство, совершенное одним из них, отразили нападение гигантского кракена, пытавшегося влезть на корабль, и сами сорвались в море. Силач-берсерк Хальфдан, лишь немного уступавший ростом и силой самому Стирбьерну, ухватил за ноги убитого йотуна и молотил им нападавших, пока его самого не растерзали на клочки живые мертвецы. Храброму Ингольфу отрубил голову здоровенный тролль, и викинг рухнул на груду нечисти.
А неподалеку от гибнущего драккара вертелся в своей лодке Свен, вздрагивая, когда очередная молния выхватывала из темноты новый момент жестокой битвы. Мальчику приходилось прилагать все усилия, чтобы удержать легкую кожаную лодку на плаву, но и уплыть он не мог. Нельзя было бросить Кари, с которым столько пережили вместе. Нельзя оставить своих спутников, хоть он и не мог сейчас ничем помочь им. Если он уйдет, то будет последним трусом, и пусть тогда Хозяин Громов убьет его молнией, как последнюю нечисть!..
Ни Стирбьерну, ни Морне теперь не было дела до того, что творилось вокруг. Они замерли друг против друга, жестоко израненные, не шевелясь и даже не дыша, боясь расплескать последние силы. Кто не выдержит первым? Над их головами снова прогремел гром.
Вдруг кольца Золотой Змеи ослабели и распались, тяжело осев в воду. По ее телу прошла судорога, и вот уже на месте змеи лежала прекрасная умирающая женщина, последним усилием опиравшаяся о борт драккара. У нее был рассечен лоб, и кровь заливала лицо. Одна грудь отрезана, в спине и боках зияли раны, правая рука почти отделена от тела. Она открыла глаза и с трудом проговорила:
- Вот и все... Неужели ты не позволишь мне даже умереть спокойно, Стирбьерн? Ты сможешь убить женщину?
- Еще как смогу! - хрипло произнес он пересохшим ртом; хотелось пить так, что он готов был глотать соленую морскую воду. Хромая - в ногу под коленом ему тоже вонзился ядовитый клык, и теперь рана пульсировала болью, - он с трудом подошел к лежащей, волоча свою секиру, уже непослушными руками занес ее над головой королевы йотунов...
Морна оказалась быстрее. Она разглядела на затопленной палубе кинжал, выпавший из рук убитого викинга, и, подняв его, вонзила в живот Стирбьерну, под смятый, погнутый панцирь.
Стирбьерн страшно закричал и одним ударом отрубил ей голову. Потом оперся о секиру и замер, тяжело дыша. Что-то важное не было еще сделано, хотя он не помнил, что именно. В голове гудело, раны горели, будто змеиные клыки продолжали вгрызаться в него, пока не дойдут до сердца. Кровь из них текла только поначалу, потом яд прижег раны. Зато последняя рана от кинжала кровоточила непрерывно. Стирбьерн отвернулся от мертвого врага и пошел прочь, по пояс в воде. Потому что у него еще оставалось незаконченное дело, потому что он был еще жив и не хотел, чтобы его кровь смешивалась с ядовитой черной кровью Золотой Змеи. Дальше, дальше от нее...