Страница 35 из 95
- Какое решение я приму - это мое дело, а не болтливого мальчишки, наряженного, как муж женовидный! Ты бы лучше вспомнил, как владеть мечом и копьем, они скоро могут пригодиться, а ты их в руках не удержишь. Теперь прочь с глаз моих! Не будь ты моим воспитанником, я бы не стал тебя защищать от других, - он хотел было пнуть Йорма, но тот уже отскочил в сторону.
- И когда это ты защищал меня, не припомню! Меня всю жизнь выручали собственный ум и быстрые ноги. А ты... Ты, великий конунг, даже своей жене не можешь приказать, куда тебе вести воинов в бой!
Самое досадное - что это происходило в присутствии гостей. В кругу семьи к выходкам Йорма давно привыкли, но чтобы он осмелился оскорблять конунга и его родных в присутствии чуть ли не всей знати Страны Фьордов, никто не мог представить. Конунг молча оглядел гостей. Большинство, вроде бы, делают вид, что ничего не замечают, но кто может поручиться, что они не смеются про себя?
- Моя жена, королева Ингрид - величайшая из жен, она не нуждается в приказах и поучениях, даже моих, - гордо ответил Харальд.
А сама Ингрид, и прежде едва терпевшая Йорма, еще выше вскинула голову и проговорила низким, почти мужским голосом:
- Не тебе, выросший из милости в доме моего мужа, чернить тех, кто выше тебя!
Под ледяным взглядом синих глаз королевы Йорм поежился, но и тут нашелся с ответом:
- Это кого же мне здесь считать выше себя, тетушка Ингрид? Знаю я вас всех с детства, и вы такие же люди, не Асы с неба и не светлые альвы. Не признаю за вами права судить меня, уж точно не за тобой, королева! Сперва научись хоть под старость быть ласковой женой своему мужу.
Сигурд с Гуттормом с возмущенными воплями вскинулись защищать мать, но старший брат опередил их. Крепко, но осторожно ухватив Йорма за плечо, Хельги осведомился у него, казалось, совсем не зло, даже слегка улыбаясь:
- А ты, считающий себя вправе судить семью конунга, так ли уж ни о ком не можешь сказать доброго слова? Ты обо мне пока еще не сказал ничего. Если знаешь, в чем обвинить меня, скажи перед всеми. Если нет, я проучу тебя за оскорбление моих родителей.
- Не стоит пачкать о него руки, Хельги, - вмешалась Ингрид.
- Я и не собираюсь. Думаю, что нам нечего бояться, - уверенно ответил ей любимый сын. - Ну так что же, Йорм? Какой порок ты найдешь у меня?
Йорм несколько мгновений глядел на него с бешенством, потом прошипел:
- Признаю, про тебя, вроде бы, сказать нечего. Но это-то и плохо! Лучшие, лишенные пороков обычно недолго заживаются на этом свете. Боги так любят их, что раньше срока забирают к себе.
Сказал - и исчез, не спеша в это раз проверить, как примут люди его дерзость. А там, за его его спиной, тихо вскрикнула белокурая Герда, а мать, королева Ингрид, поспешно начертила над головой сына руну защиты и прошептала молитву, отводя зло. Только сам Хельги беззаботно рассмеялся и сел между обеими женщинами, успокаивая их.
А сестра Хельги, Фрейдис, крикнула в спину Йорму:
- Ты бы лучше помолчал, будь у тебя хотя капля благодарности! Ведь у тебя ничего нет, ты всем обязан моему отцу. Ты... ты просто мышь, вот кто! Приемная мышь, ругающая тех, в чьем амбаре грызет зерно!
- А ты кто? - воскликнул Йорм издалека, на всякий случай больше не приближаясь к людям, но так, что слышали его все. - Тебе-то еще девчонкой обрезали волосы! Все же знают, за что их стригут.
Девушка застыла с открытым ртом, будто онемела. Действительно, когда ей было двенадцать лет, кто-то остриг ей волосы во сне, и правда так и не выяснилась, хоть конунг и поручал найти преступника. Похоже было, что там не обошлось без колдовства - только искусный маг мог проделать такое, не разбудив девушку, да еще уйти, оставшись незамеченным в вечно полной народу усадьбе. Правда, с тех пор ее волосы благополучно выросли, и о том неприятном событии в семье предпочитали не вспоминать. Но вот Йорм рассказывает об этом во всеуслышание, среди собравшихся на пиру ярлов и их родственников, кто-то из которых вполне может стать ее мужем! Фрейдис уже начала было украдкой присматриваться к тем, кто помоложе, пытаясь решить, кто будет ей лучшей парой. А теперь она опозорена перед ними!
Дочь конунга на мгновение закрыла глаза руками, из глаз ее брызнули слезы. Но лишь на мгновение: горячая и неукротимая Фрейдис была не из тех, кто терпит оскорбления. Как пущенная в цель стрела, она взвилась со своего места и прыгнула к Йорму.
- Уж не ты ли сделал то, за что теперь обвиняешь меня?! - вопросила она.
- А если и я, то что ты сделаешь, девочка? Заплачешь и побежишь к братьям? - смеялся он, обнажив все белые мелкие зубы.
- Н-нет... - Фрейдис побледнела так, что веснушки на ее щеках загорелись красными пятнами. И, размахнувшись, изо всех сил хлестнула Йорма по щеке. Потом по второй. И снова... Четвертый удар ей помешал нанести Рольф, осторожно перехватив руку девушки.
- Не пачкай об него рук, госпожа! Он этого не заслуживает, - проговорил начальник телохранителей, перехватив Йорма за шиворот и показав его конунгу, как кот пойманную крысу. - Что с ним делать?
- Утащи на конюшню, пусть проспится, - распорядился Харальд. - Когда протрезвеет, мы все скажем ему спасибо за развлечение. Сядь на место, Фрейдис. Не будь Йорма, сегодняшний пир вышел бы слишком мрачным. Ну а теперь продолжим его, и пусть эта ночь долго вспоминается по всей Стране Фьордов!
Однако Йорм, когда его отнесли на конюшню и бросили на охапку соломы, не забылся пьяным сном, как можно было ожидать. Он не открывал глаз, угадывал по звукам, как люди конунга вышли из конюшни и со скрежетом подперли дверь ломом. Когда их шаги смолкли, Йорм как ни в чем не бывало открыл глаза и ехидно ухмыльнулся. Теперь вокруг него не было никого, кроме лошадей в своих стойлах; изредка какая-нибудь из них ржала и била копытом, будто жалуясь на скуку.