Страница 18 из 110
И закончились каникулы. И пошел по программе Лермонтов, и на одном из уроков она прочитала ученикам:
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. на время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно…
А те сидели, затаившись, будто мыши, почуявшие приближение свирепого домашнего зверя. У них как раз тот самый возраст, тот самый, когда… Но это у них.
– Я никого не заставляю выучить это стихотворение, – сказала она, скользя взглядом поверх голов. – И двоек ставить не буду. Если кому-то понадобится, тот выучит сам, помимо школьной программы. И не только это…
– Инна Васильевна, а можно вопрос?
Это Сережка Литвинов – тихий такой, вдумчивый мальчик, почти незаметный, всегда уроки учит, отвечает рассудительно, а у самого в душе, наверное, буря настоящая. По глазам видно. И Катюша Коробейникова с первой парты наверняка знает об этом, и весь класс знает…
– Да, пожалуйста.
– А вы любили когда-нибудь?
За окном шел снег – неторопливый, крупный, разлапистый. Ветра не было – в медленный полёт снежинок, в эту восхитительную гармонию, созданную природой, не посмел вмешаться хаос вихревых потоков. Казалось, это не снег стремится к земле, подчиняясь законам притяжения, а, напротив, целый город поднимается вверх – ему навстречу, ловя эту сказку ладонями площадей. И сейчас в классе вдруг стало слышно, как снежинки за окном шуршат по воздуху…
– А я и сейчас люблю…
Господи! Как такое могло вырваться? Самоконтроль – а что это?..
И вмиг порозовели щеки, засуетились глаза. А сердце уже стучало – как молоточек старого будильника по чашке звонка, и казалось, этот стук слышен даже на последней парте…
– А как вы понимаете это чувство?
Дальше пошли. Зацепили главное. Умные… Отшутиться? – наивно. Углубиться? – урок сорвать. Впрочем, сама только что не настаивала… И ведь ждут ответа – все до единого ждут, доверяют. Глазами так и едят! Знают, что не увильну… Взрослые уже.
– А хотите, я вам кое-что почитаю?
Вопросом на вопрос отвечать не всегда уместно, кажется. Но просто такой случай…
Я буду ждать до вечера письма –
Потом с утра продлится ожиданье,
Смешаются и поздний час, и ранний,
И всё в душе перевернет зима.
И вьюга будет мне в лицо швырять
Обрывки фраз твоих и обещаний
Коротких писем.
И в мою тетрадь –
С руки опять стекает ожиданье…
Входящих – ноль…
Входящих писем – ноль,
И день за днём – как будто век за веком…
Я никогда не встречусь с человеком,
И ожиданье – будет, как пароль.
Как капелька с ресниц – вот этот ноль –
Солёная – вдруг в чашку с чаем сладким.
И кто-то спросит:
– Что опять с тобой?
– Со мной?.. нормально…
С миром – не в порядке…
Последние строки Инна читала, глядя в окно – на этот снег, на моргающий желтым светофор на перекрестке, на прохожих с белыми шапками и эполетами на плечах. Но не видела никого – а никого и не было: ни людей, ни машин, ни самого города. Не было ни света, ни запаха, ни звука. Не было движения, не было мысли. Не было ничего. Ноль. Входящих – ноль. Вообще – ноль.
И вдруг эту космическую пустоту, этот вакуум скомкал, как ненужную бумажку, свел в ничтожную точку тихий девичий голос с первой парты:
– Инна Васильевна, он обязательно напишет…
***
"А я ведь тоже в какие-то периоды жизни чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Замыкался в себе, ясное дело, что много писал. Не хочу вдаваться в подробности – я уже научился избавляться от прошлого. Раньше мне было как-то уютно с ним, грели какие-то воспоминания, хотелось больше оглядываться назад, чем смотреть вперед. Но жизнь давно расставила свои акценты, обозначила иные приоритеты, и огромный рюкзак с прошлым пришлось бросить на какой-то развилке дорог.
Сегодня думал: приду домой, пятница, тяжелая неделя закончилась, включу машину, а там – новое, полное замечательных слов письмо. Полное эпитетов, сравнений, невыразимой нежности, которую ты умудряешься облечь в словесную форму – и это все для меня! Для меня, который, в общем-то, не привык к этому, для меня, который давно забыл, что такое романтические отношения – всё быт, рутина, обязанности и труд. Но письма нет, и это понятно: нелепо ждать инициативы от тебя, хоть ты однажды и написала мне первой…
А сейчас я хочу сказать о другом. Я, вообще-то говоря, в какой-то степени фаталист, верю в судьбу, в предназначение, в переселение душ, в неслучайность случайностей. Мне почему-то кажется, что наше с тобой заочное знакомство – это знак! И все последние несколько дней меня не покидает мысль о том, что наши души были отправлены в этот мир для какого-то эксперимента. И если в ИХ планы входило наше знакомство в Интернете – стало быть, эксперимент удался. А если не входило – то теперь мы сами будем устанавливать правила игры. И пусть нам завидуют те, у кого не было подобного опыта.