Страница 16 из 68
- Нет, нельзя в больницу, - в шоке зашипела девушка,- Отец тогда точно узнает. Он прибьет меня.
- У тебя такие гематомы по всему телу, а если внутреннее кровотечение есть? Да и там, - кивнул головой на самое пострадавшее место, - тебя зашивать надо, - уже начал злиться медик.
- Пожалуйста…- прошептала Женька, и посмотрела со всей преданностью и доверием в глаза фельдшеру, – Никто не должен узнать, я заплачу.
- Я не умею сам. Я еще ни разу сам не зашивал такие серьезные раны! А если не получится? А если осложнения пойдут? – похоже, оба были на одном градусе ужаса и паники, правда, вызванными разными событиями. Кто-то должен был взять себя и ситуацию в руки.
- У тебя получится, я знаю, – прошипела Женька. Эта слепая вера напополам с отчаянием заставила фельдшера снова попробовать мыслить профессионально.
- Ладно, давай попробуем, только сейчас я вернусь на базу. Закрою смену. На сегодня это мой последний вызов. Возьму шовный материал и все остальное. Минут через двадцать - тридцать вернусь. Сейчас только осмотрю, обезболю и вколю антибиотики. Согласна? И да, меня Паша зовут.
- Ага, я Женя, можно Еня. Паш, а ты не мог бы мне еще справку для института написать и диагноз какой-нибудь безобидный там? А то мало ли? А еще, поесть купи, а?.. Деньги и ключи на подоконнике. Я вставать не буду, все болит…
Как и обещал, через сорок минут или чуть меньше, загруженный сумками, вернулся Павел. Медик уже не дрожал и выглядел намного спокойней и уверенней:
- В общем, я оформил ложный вызов, а еще отцу позвонил, он хирург. Жаль живет в соседнем городе. Батя, правда, ругался сильно, сказал, что ты идиотка, а я идиотище, и что на такое способна только безответственная молодость, - хохотнул парень, - но проконсультировал. Если ты не возражаешь, я буду в процессе операции с ним разговаривать, а еще фото и видео надо будет отправить, мне так спокойней будет, - смутился эскулап.
- Делай, что считаешь нужным. Только в ютуб не выкладывай, - попыталась пошутить девушка, - Звони с моего, у меня безлимитка.
Еще через пятнадцать минут приготовлений, парень приступил к операции. Его отец оказался весьма острым на язык. Доктору и пациентке досталось по полной. В отличие от сына, в историю Женьки он не поверил, попытался раскрутить ее. Но девушка держалась, как партизан на допросе. Под руководством Пашкиного отца процедура заняла не так много времени, как думала пострадавшая, а после Павел еще и успокоительное сделал.
Когда Женька проснулась, у противоположной стены стояла раскладушка, а из кухни доносились ароматы съестного.
- О, уже проснулась, я думал, проспишь до ужина. Как себя чувствуешь? – Пашка был в настроении, видимо победа над собственным страхом и удачные оперативные манипуляции его вдохновили.
- Привет. Вроде нормально, не поняла еще. А сколько времени?
- Почти час. Я тут раскладушку притащил, несколько дней у тебя поживу. За тобой уход нужен, - тоном, не принимающим возражений, заявил эскулап.
Как ни странно, такое наглое вторжение даже обрадовало Малиновскую. Женька боялась себе признаться, что ей страшно оставаться одной, а тут такая удача:
- Я только «за», - улыбнулась она. Только я через две недели должна буду уехать.
- Вот и отлично. За две недели ты уже полностью выздоровеешь. А сейчас бульончику попьешь. Наверное, голодная? Извини, но тебе сейчас лучше только бульон выпить.
- Еще ночью ты не был так уверен в моем выздоровлении, - улыбнулась девушка.
- Я боялся шить тебя. Но все получилось просто отлично. Я молоток!
Пашка опекал свою пациентку больше недели, а потом каждый день забегал с инспекцией. За это время они сдружились ровно настолько, насколько это бывает у пациента и хорошего доктора. Женька Пашку почти боготворила, а Павел гордился своей работой и девушкой.
Оказалось, что Пашка - студент третьего курса мединститута, на скорой подрабатывает уже полгода. А к Женьке приехал без доктора, по дури, на спор. В результате такой аферы он мог сильно попасть, но высшие силы его берегли, и все сложилось так, как сложилось. Енька - первый самостоятельный пациент парня. Лечение курировал только отец, да и то дистанционно, чем Пашка жутко гордился.